Пока бескомандный тренер занимается этим неблаговидным делом, я доложу вам, уважаемые читатели, что случилось с беспардонным вруном после того, как его настигла милиция.
Сначала Жоржа Свинкина по его настойчивым, почти слезным просьбам отвезли в леспромхоз, и по дороге горе-тренер прямо-таки мелко дрожал от острого нетерпения увидеть этого негодяя Попова Николая, а когда увидел его, едва не рухнул в обморок: перед ним был не тот Попов Николай!!! Футболист, но маленького роста. Нападающий.
Жорж Свинкин был настолько потрясающе растерян, что и не заметил, каким образом очутился в помещении милиции, и далеко не сразу сообразил, что от него хотят и о чём его расспрашивают.
Надо тут же отметить, что весьма и весьма подозрительным милиции представлялось всё поведение Жоржа Свинкина. Но конкретных обвинений было три. Первое: в больнице он выдавал себя за государственного тренера, каковым на самом деле не является, потому что и звания такого вообще не существует. Второе: ограбление гражданки Глафиры Сосипатровны Суслопаровой (тридцать два блина и полтора литра сметаны) с угрозой применить оружие. Третье: угон трактора с прицепом.
Отдышавшись, чуть-чуть-чуть освободившись от страха, с большим трудом пересиливая заикание, Жорж Свинкин впервые в жизни говорил правду, и это было для него столь непривычно, что он часто запутывался и забывал самые обыкновенные слова. Под строгими и осуждающими взглядами работников милиции он растерял почти всю самоуверенность, виновато и довольно скромно объяснил свое внешне нелепое и весьма и весьма подозрительное поведение.
Государственным тренером он назвал себя абсолютно случайно, без всякого злого умысла, да и зубы надо было вставить побыстрее в интересах развития футбола – любимой игры миллионов. Ведь не лично же ему, Жоржу Робертовичу Свинкину, необходим этот, простите, негодяй Попов Николай, замечательный вратарь, но несознательный человек. Но он нужен, представьте себе, большому футболу! Вот поэтому-то из-за него и спрыгнул он, сознающий свой долг тренер, на полном ходу с поезда, вот почему и разбился весь.
Оружия у него никакого не было и быть не могло. Тунеядского тракториста, бывшего двоечника Гаврилу и его на редкость жадную тёщу Глафиру Сосипатровну он пугнул обыкновенным сучком. Во всем виноват лентяй Гаврила: ведь он сам обещал накормить его, то есть, скромно говоря, выдающегося, но крайне голодного тренера. Да, да, крайне голодного, да ещё и измотанно-измученного сверхужаснейшей поездкой в неописуемо грязном прицепе и длительной борьбой с обмазученной бочкой. А тёща Гаврилова его, борца и страдальца, не только в избу не пустила, а к тому же и крокодилом обозвала.
Трактор он и не собирался угонять и не мог угнать при всем своем желании, так как управлять машиной не умеет, впрочем, как и сам Гаврила. А он, Жорж Робертович Свинкин, просто влез в кабинку, чтобы скоротать ночь, а тот, тракторчонок, драндулет будущего, чудо двадцатого века, по своей глупейшей особенности самостоятельно двинулся вперёд по дороге.
– Как видите, уважаемые товарищи, – заканчивал свои показания Жорж Свинкин, чувствуя на душе незнакомое доселе удивительное спокойствие оттого, что не врал, как обычно, а говорил почти только правду. – Меня пожалеть надо, мне помочь надо, а не наказывать меня! Кроме моральных ударов, я понес материальные потери. Ведь никакая химчистка не возьмётся привести в порядок мой костюм, прямо-таки катастрофически обмазученный Гавриловой бочкой!.. Документы? Если бы я знал, где они! И документы Попова Николая я потерял, все свои деньги я потерял! Нет денег даже на обратный проезд, уважаемые, дорогие товарищи…
Поверили Жоржу Свинкину, хотя всё-таки пристыдили, особенно за хулиганские действия по отношению к гражданке Глафире Сосипатровне Суслопаровой, но зато обещали помочь с химчисткой, обещали также начать розыск документов и денег, а сейчас предложили отправиться в больницу, чтобы отмыться и сделать перевязки.
И вот на кухне, взволнованный собственными разглагольствованиями, Жорж Свинкин заканчивал:
– Боюсь, просто панически боюсь, Коленька, что милиции уже известно твое поповское прошлое. Они как-то так расспрашивали о тебе, что было ясно: ты под огромным подозрением. Конечно, никому не запрещается быть попом, тем более бывшим. Но вот представь себе такую картину: этот бывший поп стремится проникнуть в рабочий коллектив, в команду…
– Николай! Я вас умоляю! – в неизмеримо большом волнении воскликнула бабушка Анфиса Поликарповна. – Не верьте ни единому слову этого субъекта! Он сам в сверхвысшей степени подозрителен! В каждом его слове, даже в каждом звуке его неприятнейшего голоса ложь и фальшь! Фальшь и ложь!
С великим сожалением, с глубочайшей укоризной посмотрел на неё Жорж Свинкин, скорбно покачал своей израненной, украшенной тремя разноцветными шишками головой и проговорил очень хрипло:
– Понятно, понятно… Потрясающе нелепо, чудовищно несправедливо… Но я не обескуражен, даже не растерян, я привык к людской неблагодарности. Но дело не во мне. Единственный к тебе вопрос, Коленька: почему ты не хочешь, не горишь желанием завтра же приступить к тренировкам?
– Он сегодня уже тренировался, – по возможности спокойно сказал Шурик, но тут же возмутился: – А по какому праву вы взяли у него документы?
– Тебя, мальчик, никто ни о чём не спрашивает, – презрительно оборвал его Жорж Свинкин. – Мы, взрослые, как-нибудь разберемся сами. Документы его я уже отправил, чтобы ускорить зачисление в команду. Он уже футболист! Я уже сделал то, о чём ты мечтал, Коленька!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60