– Нет желающих? – довольно насмешливо спросил судья. – Может быть, вообще нет желающих продолжать игру?
И тогда леспромхозовские болельщики, встав во весь рост, все громогласным, угрожающим хором потребовали:
– Ко-ма-рик! Ко-ма-рик! Бей! Бей! Бей!
Сжавшись от этих криков, втянув голову в плечи, продолжая ещё усиленнее морщиться, ещё демонстративнее растирать будто бы ушибленное колено, Комарик судорожно думал о том: а что же произойдёт, если он не забьёт и второй одиннадцатиметровый?!
– Ко-ма-рик, бей! Ко-ма-рик, бей!
Да, отступать в такой ситуации было нельзя, и бедный Комарик, злой, растерянный, дрожащий, еле-еле добрёл до мяча в наступившей тишине.
Он подержал мяч в руках, шепнул ему что-то, нежно погладил, опустил его на землю осторожненько, словно он был из тончайшего стекла, и сразу, вдруг, неожиданно ударил…
И трибуны радостно, возмущённо, восторженно, разочарованно ахнули.
Мяч влетАл в верхний правый угол ворот, да – не влетЕл! В самый наипоследнейший момент дядя Коля как бы сам себя катапультировал и отбил мяч на угловой. Правда, во время броска дяде Коле пришлось больно-пребольно удариться головой о штангу и тяжело рухнуть на землю.
Шурик едва подбежал к нему, как он поднялся и сказал:
– Терпимо. Голова только гудит очень.
И трибуны очень гудели.
Леспромхозовские футболисты, низко опустив головы, не двигались, будто матч уже окончился. Игроки «Строителя» весело спрашивали их:
– Будем играть или нет?
Комарик побежал с поля, но тут раздался судейский свисток, извещающий об окончании первого тайма.
К проходу, по которому футболисты направлялись в раздевалки, кинулись болельщики – увидеть невиданного вратаря. А он шёл спокойно, сосредоточившись на каких-то мыслях, не глядя по сторонам, и только изредка прикасался рукой к голове, на которой быстро образовывалась шишка.
В раздевалке «Строителя» сразу же началось ликование, но его сразу же пресёк Егор Весёлых:
– Чему радуетесь? Никаких причин ни у кого из нас, кроме вратаря, нет для этого. Отдыхайте. Не думайте, что игра уже сделана. Впереди целый тайм. Сорок пять минут.
– Но ведь Комарик-то больше ни на что не способен, – со смехом сказал Стёпа. – Я бы на его месте больше на поле и не показался бы.
– Комарик ни в чём не виноват, – с уважением произнес дядя Коля. – Если бы мы так умели бить, то уже несколько штук было бы.
– Вот именно, – согласился Егор Весёлых, – давайте-ка обсудим, как строить игру во втором тайме.
Ну, а в раздевалке «Лесника» все игроки дружно, возбужденно и несправедливо бранили и без того несчастного Комарика. Тренер, сколько ни пытался, не мог остановить футболистов.
Передать же, что творилось на трибунах во время перерыва, я и не берусь, уважаемые читатели, ибо для этого потребовалось бы страниц семнадцать. Говорили буквально все, иные даже кричали, многие, извините, вопили истошным голосом, и разобраться в мнениях никому бы не удалось. Здесь Комарика бранили меньше, чем в команде, потому что почти все поняли и признали непробиваемость нового вратаря.
А где же был и что же делал во время первого тайма организатор этого матча Жорж Свинкин? Он скромно сидел на трибуне рядом с бабушкой Анфисой Поликарповной и страдал. Временами его охватывало острое, почти неодолимое желание расплакаться от обиды и бессилия. Ведь он воочию увидел невиданного вратаря. Ведь если бы он, бескомандный тренер, мог заполучить в свою команду «Питатель» такого выдающегося голкипера, будущее её было бы блистательным, а его тактический принцип «лучшее нападение – оборона» был бы признан всем мировым футболом.
Но что,
что,
что,
что же сделать, чтобы этот, предположим не негодяй, Попов Николай принял предложение?
– Что? Что? – скрипло прохрипел Жорж Свинкин.
– Что – что? – спросила бабушка Анфиса Поликарповна, которая сначала отказывалась присесть рядом с ним, а сейчас была довольна этим – есть хоть с кем поговорить. – Николай, конечно, замечательный вратарь, но ведь Комарик, простите, не соперник. Так сказать, соперничек.
– Против этого… Попова Николая любой игрок выглядит футболистиком, а любой удар превращается в ударчик. Но сегодня он обязательно пропустит гол.
– Не смешите меня! – Бабушка Анфиса Поликарповна рассмеялась. – Вы сегодня уже оскандалились с курицей, не торопитесь оскандалиться ещё раз.
– Комарик забьёт Попову гол.
Тут трибуны притихли: появились команды. «Строитель» выбежал на поле бодро, весело и самоуверенно. Футболисты «Лесника» шли медленно-медленно, низко опустив головы, а последним плёлся Комарик.
И не выдержал бескомандный, выдававший себя за московского, тренер Жорж Свинкин, вскочил и громко, убеждённо, радостно и скрипло прохрипел:
– Комарик, го-о-о-о-ол!
Леспромхозовские болельщики моментально воспрянули духом и мощным хором потребовали:
– Ко-ма-рик! Гол! Ко-ма-рик! Гол!
С места с достоинством поднялась бабушка Анфиса Поликарповна, громко и уверенно заявила:
– Комарику никогда и ни за что не забить гола Николаю Попову!
Что тут началось!!!
Началось тут что!!!
Болельщики не расслышали даже судейского свистка, возвестившего о начале второго тайма. Они поприутихли лишь тогда, когда неожиданно взбодрившийся «Лесник» пошёл в стремительную атаку. Немного ожил и Комарик. Он, правда, не рвался, как обычно, вперёд, но, получив мяч, моментально и точно отправлял его партнерам.
Дядя Коля спокойно и уверенно расправился с несколькими ударами издали. А вот у Шурика не было спокойствия, тем более уверенности. «Строитель» явно не мог найти игры. Егор Весёлых подбадривал своих товарищей, весело покрикивал, но уже двое форвардов «Лесника» пробили по воротам с близкого расстояния, правда, мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60