Часть осколков попала в окна гостиной и обеденного зала. Разодетые в меха и драгоценности представители старшего поколения обоих семейств обернулись при этом звуке и еще выше вскинули брови.
– Ну не дерутся же они там? – обеспокоенно высказалась Джаната Глармьер, обмахиваясь веером, чтобы скрыть свои пылающие щеки. – Уж больно все это живо.
– Нет, – проревел Дарриго Трампеттауэр, – это всего лишь… как бы это помягче выразиться, а, вот – «игра»; всякие там игры-забавы прежде, чем… наверху отличная большая комната, есть где побегать, погоняться друг за другом… – Он вздохнул, глядя в потолок. Как раз в это мгновение наверху опять что-то с грохотом упало, и с потолка слетело, медленно оседая, облачко пыли. – Эх, был бы я помоложе, а Пирист позвал бы на помощь… И тут донесся чуть слышный крик: «На помощь!»
– Вот и отлично, – восхищенно произнес Дарриго, – видать, парень пошел не в своего дядюшку! Где тут у нас лестница? Надеюсь, мне удастся вспомнить, как это делается, после стольких лет…

* * *

Морщась от боли, Эльминстер отступал. Когтистая Лапа устремился на него с поблескивающим в руке кинжалом и вдруг удивленно заворчал, когда Фарл неожиданно бросился ему под ноги. Вор из Когтистых Лап повалился, как срубленное дерево, и Фарл ударил его кинжалом в горло, когда тот падал. Статуя оленя треснула, и что-то более мелкое выскочило из-под распростертого тела.
Эльминстер, увидев дело рук Фарла, отвернулся и тут же опустошил весь желудок на нежно-голубое меховое покрывало из Калимшана.
– Это было как раз то покрывало, которое мы и не хотели брать с собой, – весело отозвался Фарл и бросился через комнату туда, где женщина из Когтистых Лап боролась со всхлипывающей невестой. Воровка как раз добралась до горла Нэйнью и подняла глаза.
Фарл, как бежал, на полному ходу с размаху заехал кулаком по ее полумаске.
Не успела она еще упасть на ковер, а он уже выпрыгнул из окна – только веревки зашипели под его перчатками, когда он поспешно заскользил вниз.
Эльминстер подхватил небольшой сундучок с драгоценностями, чтобы припрятанным за голенищем булавкам для волос не было скучно, засунул его, освобождая руки, под рубаху и поспешил за Фарлом. Не переставая кричать, Нэйнью кинулась в противоположную сторону – к двери, где лежал без чувств ее муж.
Споткнувшись об оленя, Эльминстер выругался и, не добравшись до окна, покатился по полу. От удара статуя покатилась по паркету, с которого в потасовке сдернули ковры, к стене, и от нее во все стороны полетели осколки.
Стукнувшись о подоконник, Эл сунулся в кучу оборванных штор. Еще один представитель Когтистых Лап величественно влетел в окно и замер на подоконнике как раз над вором-принцем. Его взгляд впился в статую, катившуюся в свете Селуны.
– А-а! Моеее! – заорал вор и неловко метнул кинжал в улепетывающую через комнату голую женщину. Кинжал попал в большое напольное зеркало. От удара оно перевернулось на держателях и, не устояв, стало падать на Нэйнью. Та завизжала и, отчаянно отпрыгнув назад, беспомощно поскользнулась на скомканных коврах. Рухнув рядом с ней, зеркало разлетелось на кусочки. Зажмурившись, Нэйнью отпрянула в сторону, чтобы запрыгавшие по паркету осколки не задели ее, и опрокинула декоративный столик, уставленный бутылочками с духами. Поднялся такой невообразимый шум, что вор, уже протянувший руку в перчатке к тому, что осталось от оленя, от неожиданности отдернул ее.
От этого резкого движения он поскользнулся на осколке статуи и неуклюже осел на пол, сбив при этом со стены портрет, на котором Роарулд Трампеттауэр, Наказание Стирджей, был изображен держащим в поднятой руке наполненный кровью бокал, а в другой – перекрученного стирджа с опущенными крыльями. С грохотом, от которого задрожала вся комната, портрет обрушился на пол и, выскочив из перекосившейся рамы, свалился прямо на вора. Олень снова откатился в сторону, став при этом еще меньше.
Нэйнью, вся измазанная благовониями и духами из разбившихся бутылочек и баночек, заревела в голос, не в силах больше терпеть непереносимую вонь. Она выпачкалась в полусотне драгоценных масел, рецепты приготовления которых хранились в глубокой тайне, и в ярких красках для грима, а паркет был такой скользкий, что ей даже не удавалось встать на ноги. В конце концов, рыдая от бессилия и запаха, она поползла к ближайшему покрывалу. Им оказалось именно то, которое Эльминстер недавно так щедро украсил. Отшатнувшись от него, Нэйнью нацелилась на другое покрывало и поползла к нему, пуще прежнего обливаясь слезами.
Окинув взглядом царивший в комнате разгром, Эльминстер только покачал головой и, ухватившись за веревку, исчез в темноте за окном. Вслед ему донесся раздирающий звук – это затянутая в перчатку рука пробила кинжалом сердце Роарулда Трампеттауэра, вырезая в массивном портрете дыру, так чтобы одетый в полумаску и черную кожу человек из Когтистых Лап Ночи – между прочим, хозяин этой руки – смог, дико озираясь, выбраться из-под картины… вот оно!
Олень лежал около постели в лужице света безмятежного ночного светила, искрясь покрывавшими его многочисленными трещинками. Осторожно подобравшись к статуе, вор сгреб ее:
– Наконец-то мой!
– Нет, – отозвался от окна равнодушный голос. – Он – мой!
Кинжал полетел в сторону вора, первым добравшегося до оленя, и, не попав в него, закачался в деревянной резьбе, украшавшей стену.
Усмехнувшись, первый вор поднял статую и, зная, что его соратник по шайке не узнает лица под маской, сделал с оленем непристойный жест. Сердито всхрапнув, второй вор метнул другой кинжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138