Режиссер с увлечением рассказывал о своей идее постановки «Дон-Кихота» и сетовал на то, что не имеет сейчас возможности осуществить ее. Черкасову было приятно услышать, что именно его Де Сантис хотел бы видеть в своем фильме в роли Дон Кихота.
По плану съемки фильма должны были начаться 15 марта 1956 года. О предстоящей работе Черкасов думал не только с радостью, но и с опасением. Он уже пять лет не снимался в кино, но не забыл, сколько это отнимает сил, здоровья, нервов. Артист был уже немолод и боялся, выдержит ли его организм изнурительно длинные натурные съемки. «Прошло то время, когда мы позволяли себе после спектакля ехать на ночную съемку, а затем обратно в театр на репетицию!» — записывает он в дневнике.
Предстоящие трудности усугублялись и тем, что картина должна была сниматься в двух вариантах — обычном и широкоэкранном. По предварительным подсчетам, Черкасову отводилось 100—110 съемочных дней, исполнителю роли Санчо Пансы Юрию Толубееву — 90—100 дней.
25 ноября 1955 года Черкасов впервые сел за гримировальный столик. Улыбнулся своему старому знакомому еще по Мариинскому театру, гримеру Василию Петровичу Ульянову:
— Ну что ж, поехали?
— Поехали…
Примерно через месяц кропотливого труда грим был найден: худое аскетическое лицо, коротко остриженные седые волосы, темные усы и острая бородка. В основу грима были положены испанские типы художника Эль Греко. Режиссер и артист были довольны: с фотографий на них смотрел такой Дон Кихот, каким они и хотели его видеть, — не сумасшедший старый мечтатель, а вполне реальный пятидесятилетний человек с добрым и умным лицом. Единственное, что Черкасов категорически потребовал, — снять под подбородком стягивающие повязки. Он боялся, что после года съемок щеки у него отвиснут, «как у старого бульдога»…
Хуже обстояло с общим «силуэтом Дон Кихота». Козинцев хотел видеть своего героя почти противоестественно худым, костлявым, а ему казалось, что Черкасов «потолстел».
— Вы могли бы играть Фальстафа! — сердился режиссер.
В течение нескольких месяцев Черкасов ежедневно тренировался в манеже, усиленно репетировал — вместе с режиссером, и партнерами, и один. «Вся моя жизнь, несмотря на чрезмерную занятость в театре и общественные дела, протекает это время под знаком работы над образом Дон Кихота… Некоторые страницы моего рабочего сценария уже настолько испещрены заметками, что напоминают скорее партитуру симфонии, нежели роль отдельного исполнителя…»
Трудность роли заключалась в том, что решать ее нужно было самыми разнообразными средствами и приемами — буффонады, эксцентрики, гротеска, драмы, трагедии. Во всем этом у Черкасова был огромный опыт, и он с полным правом мог бы считать себя готовым к предстоящей работе, но артист не переставал волноваться. «Лишь бы мне удалось вскарабкаться хотя бы на подступы этой неприступной скалы, и то хорошо», — пишет он во время репетиций.
Актер и режиссер упорно искали ключ к роли Дон Кихота. Бедный идальго из Ламанчи никак не мог стать предметом комических карикатур или риторического пафоса. Что движет всеми поступками героя? Ответ был один: «Наш ключ к роли — Алонсо Кихано Добрый!»
В феврале, заканчивая репетиции, Черкасов уже мог с удовлетворением отметить, что создаваемый им образ приближается к задуманному. Но первые же съемки принесли разочарование. Артист был скован, ему казалось, что и голос звучит фальшиво. Козинцев объяснял это тем, что Черкасов уже дважды играл эту роль в разных ключах и что предыдущие работы мешают ему. Черкасову казалось, что его неудачи в съемочном павильоне связаны со специфическими условиями кинопроизводства, когда в работе, как правило, нарушается последовательность сюжетного построения, а это, в свою очередь, выбивает из колеи актера. «Дон Кихот» в этом отношении не был исключением: съемки начались едва ли не с середины будущего фильма.
Неудобен был костюм, Черкасов с трудом привыкал к нему. Оператор Москвин требовал в самых стремительных, эмоциональных сценах становиться лишь на отмеченные на полу линии. Но дело все-таки пошло на лад. Большую помощь начал оказывать Черкасову в работе дублер Владимир Васильев, бывший цирковой комик, талантливый мим.
Черкасов внимательно изучал отснятый материал, фиксировал все свои промахи и ошибки, исправлял их. Большую творческую радость доставляло ему общение с главным его партнером — Толубеевым. Опыт многолетней совместной работы в театре очень помогал им. И все же Черкасов безумно уставал. Его рабочий день длился 12—14 часов. Артист невесело шутил:
— Согласен подписать контракт на несколько картин, где мой герой лежит в постели больной или находится в летаргическом состоянии и лишь только в последней части фильма наконец выздоравливает…
Натурные съемки должны были проходить в Крыму. Там уже главный художник фильма Е. Еней подыскивал место для строительства «Ламанчи». Долго длились поиски подходящего коня на роль Росинанта. Наконец-то из Крыма пришла весть: Росинант найден — белый конь по кличке Орлик, принадлежащий симферопольской артели «Строитель». А Черкасов в Ленинграде отправился в зоологический сад, чтобы познакомиться и с другим своим четвероногим партнером — львом Василием Цезаревичем. Лев не обратил на Черкасова никакого внимания, у артиста новое знакомство тоже не вызвало особого восторга. «Молодой, а какой уже здоровенный льви-на», — думал он у клетки.
В конце апреля съемки в Ленинграде закончены. В начале мая группа «Дон Кихота» прибыла в Крым, где в районе Коктебеля под руководством Енея уже была выстроена «Ламанча».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132