Там, внизу, была река, каждый год во время разлива уносившая с собой часть обрывистого берега. Сейчас она казалась спокойной неширокой речкой, неторопливо катившей мутноватую воду в сторону Волги.
Утро, проведенное в бесцельных, как показалось тогда, блужданиях по городу, не пропало даром — теперь у Кати был почти готовый план. Довольно сомнительный в основной своей части, он казался вполне осуществимым, и Катя собиралась проверить это в ближайшее время.
Автомобильный мост белел километрах в полутора слева. Там наверняка стоял пост ГАИ, проскочить через который в такой день, да еще на машине с московскими номерами, не представлялось возможным. Кроме того, Катя подозревала, что ее уже начали искать, а если еще не начали, то начнут в ближайшее время — кто-нибудь наверняка видел ее входящей в контору Ульянова. Можно было, конечно, попытаться выехать из города в противоположном направлении, но и там дорога, конечно, была перекрыта. Честно говоря, Катю сильно удивляло то, что выбранная ею лазейка до сих пор оставалась свободной. Как видно, преследователи все же были уверены или почти уверены в том, что все интересующие их люди успели покинуть город. Кроме того, то, что задумала она, все-таки отдавало безумием.
Справа от нее, метрах в двухстах, через реку был перекинут легкий временный мост, убиравшийся во время ледохода. Катя собственными глазами видела, как через него проехали запряженная лошадью телега и как минимум два мотоцикла, один из которых был тяжелым «Уралом» с коляской. Конечно, мотоцикл и даже телега — это не престарелый «Опель», построенный в те времена, когда одним из основных элементов роскоши считались габариты автомобиля. Мост мог попросту не выдержать, и тогда Кате грозило холодное купание или просто глупая смерть, сродни той, что настигает случайно упавшую в ведро с водой мышь.
Кроме того, существовала опасность не добраться до моста — спуск, проложенный в том месте, где обрыв был пониже, представлял собой сплошную реку ярко-желтого, развороченного колесами и ногами песка. Катя словно наяву увидела на этом веселом желтом фоне своего коричневого «старикашку», прочно севшего на брюхо, и собравшуюся вокруг него толпу аборигенов дошкольного и младшего школьного возраста.
Она широко зевнула и решила, что надо либо трогаться с места, либо плюнуть на все и ложиться спать. Сразу за мостом начиналась не шикарная, но выглядевшая вполне твердой и укатанной грунтовка, петлявшая по заливным лугам и где-то возле самого горизонта нырявшая в уже знакомый Кате строевой лес, стоявший вдоль шоссе.
— Ну что, старикан, — сказала Катя «Опелю», — покажем провинциалам, как московские умеют? Где наша не пропадала!
«Опель» неторопливо покатился вперед, свернул на спуск и пошел упорно продираться через волны песка. Песок хлестал в днище из-под бешено вращающихся колес, машину бросало из стороны в сторону, как корабль в бурном море, но удача была с ними, и в конце концов Кате удалось загнать машину на мост, даже не зацепив перила. Шаткая конструкция прогнулась и протестующе заскрипела, и Катя прибавила газу, ведя машину, как по линейке, и готовясь выпрыгнуть из нее сразу же, как только мост начнет проседать. До конца моста оставалось каких-нибудь пять метров, когда правое заднее колесо с треском провалилось сквозь настил. Машину перекосило, горизонт рывком просел на бок, Катя изо всех сил вдавила в пол педаль газа, сделав это скорее от испуга, чем в результате трезвого расчета, и «Опель», несолидно подпрыгнув, выкатился на надежную поверхность грунтовки. Напоследок он все-таки задел перила задним крылом. Раздался громкий треск, и целая секция перил с плеском упала в воду, распугивая рыбу. В шлейфе поднятой колесами «Опеля» пыли Катя умчалась в луга, провожаемая добрыми напутствиями рыбачивших с моста аборигенов, один из которых упал-таки в воду, а остальные были просто напуганы и возмущены до глубины души Катиной хулиганской выходкой.
Впрочем, теперь все это не имело значения — вокруг были заливные луга, в уже начавшей желтеть траве которых то и дело блестели небольшие озерца. Никогда не увлекавшаяся рыбалкой Катя вдруг подумала, что в этих озерцах должно быть навалом рыбы, и даже испытала короткий прилив странного чувства, похожего на охотничий азарт, — видимо, где-то в глубине души слегка шевельнул хвостом атавистический инстинкт охотника и рыболова. Она тут же пожалела, что вспомнила об охоте: ей предстояла самая тяжелая и неблагодарная, самая опасная из охот — охота на себе подобного. Она знала, что сделает все как надо — глаза будут смотреть, голова думать, ноги бегать, а руки наводить пистолет и нажимать на курок, — но никакой радости это ей не доставляло. Она не испытывала даже привычного подъема при мысли о том, как будут удивлены те, кто охотился за ней, узнав, что их статус изменился и они из бравых охотников превратились в дичь... «К черту, — подумала она, — к чертовой матери все эти ваши экивоки и иносказания». Она собиралась убивать, и шла на это с открытыми глазами, точно зная, что ей предстоит: кровь, пот, страх, боль, грязь, дерьмо и — в самом конце — неизбежная смерть. Она вела машину, глядя прямо перед собой и время от времени рефлекторно почесывая обожженные крапивой кисти рук, на которых уже вздулись твердые белые волдыри с красными точками расчесов.
Чтобы не заснуть, она включила радио и через некоторое время уже подпевала незатейливой песенке, лившейся из вмонтированных в приборную панель динамиков и сообщавшей, что «ветер с моря дул», параллельно думая о том, как катастрофически поглупела за последние три года российская эстрада, сделавшись такой же суррогатной и ненастоящей, как зеркальные витрины и стеклянные двери магазинов на Старом Арбате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120