«А ну-ка, постой, — остановила она себя в последнюю секунду. — Что это еще за выходки? Это ты, что ли, не испытываешь эмоций? Да ты трясешься, как осиновый лист, Скворцова, и не потому, что какая-то сволочь выкачала все деньги с твоего счета, а просто потому, что, оказывается, так хотела кое-что забыть, что, похоже, и вправду очень многое забыла. Кольцо? Да черт с ним, с кольцом. Это же живые деньги! Просто продадим его, и это будет решением сразу двух проблем: проблемы наличных и проблемы этой дурацкой побрякушки. Здесь Америка, и здесь не принято выбрасывать старинные кольца с бриллиантами на дорогу. Загнать эту сволочь по дешевке, не торгуясь — вот это будет истинно американский подход к делу. Хотя нет, конечно. Истинный американец устроил бы аукцион, заручился бы поддержкой экспертов и продал бы это дерьмо за несколько миллионов. Но для этого здесь надо родиться и вырасти, я так не умею».
Она спрятала кольцо в карман джинсов, сделала еще один глоток из фляги и решительно убрала посудину на заднее сиденье — если она хотела добраться до дома живой и невредимой, то пить больше не стоило.
Она снова закурила и заметила, что кончик сигареты дрожит противной мелкой дрожью. От этого струйка дыма, почти горизонтально тянувшаяся в открытое окно машины, становилась похожей на линию, оставляемую самописцем электрокардиографа. Катя включила радио. Из Лос-Анджелеса передавали рок-н-ролл. Мимо, протяжно просигналив и круто приняв вправо, пронесся новенький «Шевроле» с тонированными стеклами, сквозь которые невозможно было разглядеть ни водителя, ни пассажиров, если они были.
Машина была не местная. Средства передвижения окрестных обитателей Катя знала наперечет. И что понадобилось ее владельцу на вершине, где, кроме Катиной хибарки, не было никакого жилья, Кате было совершенно непонятно.
Похоже было на то, что события и впрямь сдвинулись с мертвой точки и понеслись вскачь.
Катя завела двигатель «Доджа» и тронулась с места слишком резко. Машина прыгнула и чуть было не заглохла, но потом передумала и, набирая скорость, устремилась вперед и вверх. Ведя «Додж» одной рукой, Катя открыла бардачок и вынула оттуда армейский «кольт» сорок пятого калибра. Это был ее вариант транквилизатора — всегда на предохранителе, но всегда заряженный и готовый к бою. Нащупав большим пальцем флажок предохранителя, она опустила его и положила пистолет рядом с собой на сиденье. Заглянув в зеркальце заднего вида, она поймала свой спокойный, сосредоточенный взгляд и впервые по-настоящему испугалась: в этом взгляде она прочла то, о чем не хотела догадываться, — прошлое вставало из могилы, стряхивая с себя тонны спрессованной земли с такой легкостью, словно это был тонкий шерстяной плед, и скаля желтые клыки, обильно испачканные красным.
— Я не хочу, — сказала она сквозь зубы, глядя прямо перед собой. — Ты слышишь, сука? Я не хочу!
«А ну, тихо, ты, истеричка, — одернула она себя. — Что ты дергаешься? Не хочет она... Ну, разверни машину и рви когти на все четыре стороны, кто тебе мешает? Америка большая, да и до Мексики рукой подать. В чём, собственно, дело? В конце концов, не так уж и интересно, кто это вдруг решил тебя навестить. Или все-таки интересно? Да, пожалуй, интересно, — решила она. — Попьем чайку, побеседуем... посмотрим, в общем».
Инстинктивно она чувствовала, что чайком дело не ограничится. Она давно не испытывала таких ощущений: все чувства вдруг обострились, мир воспринимался с пугающей четкостью, все предметы казались чересчур выпуклыми и яркими, музыка из хаотичного шума превратилась в математически точный звуковой код. Еще чуть-чуть, и она смогла бы прочесть зашифрованное этим кодом послание. Сама того не замечая, Катя вела машину на предельной скорости, преодолевая опасные повороты серпантина с расчетливой лихостью профессионального гонщика. Она сама ощущала себя машиной, в кабину которой после долгого перерыва наконец-то сел водитель и завел годами ржавевший в бездействии двигатель. Это было пугающее, но вместе с тем очень приятное ощущение управляемости, нужности и значительности — так, наверное, чувствует себя грузовик с пьяным водителем за рулем, готовясь переехать неосторожно выбежавшего на проезжую часть пешехода.
— Пить надо меньше, — хрипло пробормотала Катя, проанализировав свои ощущения.
Взвизгнув покрышками, «Додж» на самоубийственной скорости преодолел последний поворот и резко затормозил на лужайке перед домом. В последний момент Кате пришлось резко принять вправо, чтобы не протаранить тот самый белоснежный «Шевроле», появление которого ввело ее в этот полугипнотический транс. Красный «Додж» с треском смял розовый куст и с глухим стуком врезался бампером в зад пластмассовому олененку Бемби, стоявшему на травке в тени роз. Сомнительное произведение искусства подпрыгнуло, словно в последний миг превратившись в живого оленя, и боком плюхнулось в траву. Катя испытала при этом облегчение, смешанное со стыдом: она давно точила зубы на этого зверя, но что-то удерживало ее от хладнокровной расправы. Бемби остался здесь от прежнего хозяина дома — это был своеобразный привет от «татуированного человека», как тот сам себя называл, а «татуированный человек», в свою очередь, служил для Кати неопровержимым доказательством того, что на свете когда-то жила веселая и бесшабашная валютная девка Верка Волгина, с которой она дружила всю свою сознательную жизнь.
Катя выпрыгнула из кабины, сжимая в правой руке тускло-черный тяжелый «кольт». В салоне «Шевроле» никого не было, и она перевела настороженный взгляд на дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120