– спросил Дэнни у Ника.
– Не говори ему, – сказала Чарли.
Повернувшись к ней, Дэнни замахнулся; она спокойно наблюдала за ним, лицо ее было неподвижным и твердым.
– Ну, валяй, – проговорила она. – Ударь меня, и я пну тебя туда, где у тебя до конца дней не заживет.
– Это мой служащий, – сказал Дзета.
– Ну да, – едко произнес Дэнни. – И ты знаешь его всю жизнь. Скажи еще, что он твой брат.
– Это правда, – ответил Дзета.
– Чем ты занимаешься? – спросил Дэнни у Ника.
– Нарезаю протектор, – ответил Ник.
Дэнни улыбнулся; все его повадки изменились, словно никаких проблем больше не существовало.
– В самом деле? – спросил он и рассмеялся. – Какая работа! Какое призвание! И ты, конечно, получил его по наследству от отца?
– Да, – ответил Ник и ощутил ненависть; все, что он мог сделать, – это спрятать ее, и он хотел ее спрятать; он чувствовал, что боится Дэнни – возможно, оттого, что вместе с ним в комнате были другие, и ему это от них как бы передалось.
Дэнни протянул ему руку.
– Ладно, нарезчик протектора, значит, ты хочешь купить брошюру на пятак или гривенник? У меня есть и те, и другие. – Он залез под свою кожаную куртку и вытащил пачку брошюр. – Это именно то, что надо, – сказал он. – Все подлинные; я сам знаю парня, который их печатает. Там, в мастерской, я видел настоящую рукопись Кордона.
– Раз уж я плачу, – сказал Дзета, – то пусть будет брошюра за пятак.
– Я предлагаю взять «Этические принципы Настоящего Человека», – сказала Чарли.
– Да-а? – язвительно протянул Дэнни, пристально разглядывая ее. Как и раньше, она смело встретила его взгляд, и Ник подумал: «А она ему не уступит. Она способна ему противостоять. Но зачем? – задумался он. – Стоит ли вообще находиться рядом с таким неуравновешенным человеком? Да, – подумал он, – я чувствую его неуравновешенность и неистовство. В любое время, в любую секунду он способен выкинуть все, что угодно. У него амфетаминный склад характера. Вероятно, он принимает большие дозы какого-либо амфетамина – орально или инъекциями. Впрочем, возможно, для того, чтобы заниматься этой работой, он просто вынужден так поступать».
– Я возьму ее, – заявил Ник. – Ту, что она предложила.
– Она уже окрутила тебя, – сказал Дэнни. – Как она всегда окручивает всех – каждого мужчину. Она просто дура. Тупая, мелкая шлюха.
– Ты педераст, – бросила Чарли.
– От лесбиянки слышу, – ответил Дэнни.
Дзета достал бумажку в пять юксов и передал ее Дэнни; он явно хотел завершить сделку и уйти.
– Я тебя раздражаю? – вдруг спросил Дэнни у Ника.
– Нет, – осторожно ответил Ник.
– Некоторых я раздражаю, – заявил Дэнни.
– Это уж точно, – заметила Чарли. Протянув руку, она взяла у него пачку брошюр, отыскала нужную и вручила ее Нику, улыбаясь при этом своей светящейся улыбкой.
«Ей лет шестнадцать, – подумал он, – никак не больше. Дети, играющие в игру жизни и смерти, ненавидящие и дерущиеся, но, вероятно, и оказывающиеся вместе, когда приходит беда. Вражда между этой девушкой и Дэнни, – догадался он, – скрывает глубокую привязанность. Они каким-то образом действовали сообща. Симбиотические отношения, – предположил он, – не слишком привлекательные на вид, но тем не менее неподдельные. Дионис из канавы, – подумал он, – и маленькая, прелестная, упрямая девушка, способная – или только пытающаяся – совладать с ним. Вполне вероятно, ненавидящая его, но в то же время неспособная его покинуть. Потому, наверное, что он привлекателен для нее физически и выглядит в ее глазах настоящим мужчиной. Потому что он упрямее ее, а она это уважает. Потому что она сама настолько упряма, что знает, чего это стоит».
Но какому же человеку она принадлежит! Растаявшему, как какой-то липкий фрукт в слишком жарком климате; лицо его было мягким, растекшимся – и лишь сверкание глаз оживляло его черты.
«Я должен был бы предположить, – подумал он, – что все это, распространение и продажа произведений Кордона, будет выглядеть благородно, идеалистично. Но это, по-видимому, не так. Работа парня нелегальна; она привлекает тех, кто непринужденно обращается со всякими нелегальными вещами, а такие люди сами по себе представляют определенный тип. Объект торговли их просто не интересует; их интересует сам факт того, что он нелегален, а значит – люди заплатят за него большие, очень большие деньги».
– Ты уверена, что теперь здесь все чисто? – спросил Дэнни у девушки. – Знаешь, я ведь здесь живу; я бываю здесь по десять часов в день. Если здесь что-нибудь найдут… – Он крадучись ходил по комнате, напоминая своими повадками какого-то зверя: гнетущая подозрительность, помноженная на ненависть.
Внезапно он подобрал напольную лампу. Он осмотрел ее, затем достал из кармана монету, открутил три винта, и пластинка основания лампы упала ему на ладонь. А затем из полой рукоятки вывалились три свернутых в трубку брошюры.
Дэнни повернулся к стоявшей неподвижно девушке; лицо ее было спокойно – внешне, во всяком случае; впрочем, Ник заметил, как губы ее плотно сжались, словно она готовилась к чему-то.
Замахнувшись правой рукой, Дэнни ударил ее – метил в глаз, но промазал. Она сумела увернуться, хотя и не совсем удачно – удар пришелся ей в голову, над ухом. И тут она с удивительным проворством схватила его вытянутую руку и, подняв к своему лицу его кисть, впилась в нее зубами – глубоко, в самое мясо. Дэнни завопил, молотя ее свободной рукой, пытаясь вырвать кисть из ее зубов.
– Помогите мне! – крикнул он Дзете и Нику.
Ник, понятия не имевший, что делать, направился было к девушке, слушая собственное бормотание: он уговаривал ее отпустить Дэнни, втолковывая ей, что она может прокусить нерв и тогда рука останется парализованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79