не слишком широкими скулами, как отметил Грэм, увидев, как они задвигались, когда Кордон начал говорить. Очки без оправы, редкие волосы, тщательно зачесанные поверх лысой макушки.
– Звук, – потребовал Грэм, поскольку губы Кордона продолжали шевелиться безмолвно.
– … Удовольствием, – гулко прогудел Кордон – звук был включен слишком громко. – Мне известно, что вы заняты, сэр. Однако если вы желаете говорить со мной… – Кордон сделал элегантный жест, – то я готов.
– Где он теперь, черт возьми? – спросил Грэм у одного из своих слуг.
– В Брайтфортской тюрьме.
– Вас хорошо кормят? – осведомился Грэм, обращаясь к лицу на громадном экране.
– О да, вполне, – улыбнулся Кордон, обнажив зубы настолько ровные, что они казались – да наверняка и были – искусственными.
– И вам разрешают писать?
– У меня есть все необходимое, – ответил Кордон.
– Скажите мне, Кордон, – настойчиво спросил Грэм, – зачем вы пишете и говорите всю эту чертовщину? Ведь вы же знаете, что это неправда.
– Правда у каждого своя. – Кордон усмехнулся – скупо и невесело.
– Вы помните тот приговор, вынесенный пять месяцев тому назад, – спросил Грэм, – по которому вам полагалось шестнадцать лет тюремного заключения за измену? Так вот, черт побери, судьи пересмотрели его и изменили меру вашего наказания. Теперь они решили назначить вам смертную казнь.
Выражение мрачного лица Кордона нисколько не изменилось.
– Он слышит меня? – спросил Грэм у слуги.
– О да, сэр. Все в порядке, он вас слышит.
– Мы собираемся казнить вас, Кордон, – продолжил Грэм. – Вам известно, что я могу читать ваши мысли; я знаю, как вы напуганы. – Он говорил правду; внутренне Кордон содрогался. Даже несмотря на то, что их контакт оставался чисто электронным, а Кордон в действительности находился за две тысячи миль от Грэма. Подобные псионические способности всегда поражали Старых – а порой и Новых Людей.
Кордон не ответил. Однако до него; очевидно, дошло, что Грэм начал прослушивать его телепатически.
– В самой глубине души, – сказал Грэм, – вы думаете: «Может быть, мне изменить своей партии. Провони мертв…»
– Я не думаю, что Провони мертв, – запротестовал Кордон, и на лице его появилась оскорбленная мина – первое искреннее выражение с начала беседы.
– Подсознательно, – сказал Грэм. – Вы даже сами этого не осознаете.
– Даже если бы Торс был мертв…
– Ох, перестаньте, – поморщился Грэм. – Мы оба знаем, что, если бы Провони был мертв, вы тут же прикрыли бы вашу пропагандистскую кампанию и исчезли бы из поля зрения общественности на всю вашу последующую интеллектуальную жизнь, будь она проклята.
Внезапно запищал зуммер аппарата связи справа от Грэма.
– Извините, – сказал Грэм и нажал на кнопку.
– Здесь находится адвокат вашей жены, господин Председатель Совета. Вы давали указание впустить его независимо от того, чем вы будете заняты. Так мне впустить его или…
– Впустите его, – перебил Грэм. Кордону он сказал: – Мы известим вас – скорее всего, это сделает директор Барнс – за час до вашей предполагаемой казни. Сейчас я занят, всего хорошего. – Он отключился, и экран стал постепенно тускнеть.
Центральная дверь спальни раскрылась, и в комнату бодрым шагом вошел высокий, изящный, превосходно одетый мужчина с небольшой бородкой и с дипломатом в руках – Гораций Денфельд.
– Знаете, какие мысли я только что прочел в голове Эрика Кордона? – спросил у него Грэм. – Подсознательно он жалеет о том, что вообще примкнул к Низшим Людям – вот он каков, их вождь, – если у них на самом деле есть вождь. Я намерен покончить с их существованием, начав с Кордона. Вы одобряете мое распоряжение о его казни?
Расположившись в кресле, Денфельд открыл дипломат.
– В соответствии с указаниями Ирмы и юридическим нормам мы изменили некоторые – незначительные – пункты соглашения о содержании при раздельном проживании. – Он вручил Грэму подшивку документов. – Не торопитесь, господин Председатель Совета.
– Как вы думаете, что произойдет после смерти Кордона? – спросил Грэм, раскрывая подшивку и начиная бегло просматривать листы бумаги стандартного размера; особое внимание он уделял абзацам, помеченным красным.
– Даже не могу себе представить, сэр, – тотчас ответил Денфельд:
– «Незначительные пункты», – читая, с горечью передразнил Грэм. – Господи Иисусе, она повысила содержание ребенка с двух сотен юксов в месяц до четырех. – Он зашелестел страницами, чувствуя, как его уши запылали от гнева – и от гнетущей тревоги. – И алименты увеличиваются с трех тысяч до пяти. И… – Он добрался до последнего листа, испещренного красными линиями и вписанными карандашом суммами. – Половину моих транспортных расходов – этого она требует. И все, что я получаю за платные речи. – Его шея покрылась теплым, липким потом.
– Однако она позволяет вам оставить себе все ваши заработки от письменных публикаций, которые вы…
– У меня нет никаких письменных публикаций. Что я вам, Эрик Кордон? – Грэм в ярости швырнул документы на кровать; какое-то время он сидел, пылая гневом. Отчасти из-за того, что он только что прочитал, а отчасти из-за этого адвоката, Горация Денфельда, Нового Человека; даже занимая невысокое положение в основных структурах Новых Людей, Денфельд считал всех Аномалов – включая Председателя Совета – лишь продуктами псевдоэволюции. Грэм смог легко выловить из головы Денфельда этот низкий, неизменный тон превосходства и пренебрежения.
– Я должен подумать, – наконец произнес Грэм. «Я покажу это своим адвокатам, – сказал он себе. – Лучшим правительственным адвокатам – из налогового управления».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79