Взятки, коррупция...— А что, совсем нет честных полицейских?— Не в Чикаго. В любом случае... это не Нат Геллер.— Что ты сделал, Нат?— Я убил своего отца.От ужаса у нее расширились глаза.— Что? — Помнишь тот пистолет, о котором ты спрашивала меня прошлой ночью? Автоматический пистолет на комоде?— Да...— Я сделал это с его помощью.— Ты меня пугаешь, Нат...Я сглотнул.— Прости. Я совершил нечто, разочаровавшее моего отца. Я солгал в суде под присягой и принял взятку, чтобы продвинуться по службе. Потом я попытался помочь ему этими деньгами... дела у него в магазине шли плохо. Дерьмо.У нее дрожали губы, глаза расширились не от страха, а от растерянности.— Он покончил с собой.Я молчал.— Из... из твоего пистолета?Я кивнул.— И ты... носишь этот пистолет? Все равно носишь ?Я снова кивнул.— Но почему?..Я пожал плечами.— Я думаю, что это единственная вещь, которая не дает мне забыть о совести.Она погладила меня по щеке, казалось, она собирается заплакать.— О, Нат... Не делай этого с собой...— Все в порядке. Это помогает мне не делать некоторых вещей. Оружие в любом случае оттягивает карман. Мне лишь немного тяжелее, чем большинству людей.Она обняла меня, обхватила руками, как ребенка, которого нужно успокоить. Но я чувствовал себя прекрасно. Не плакал или что там полагается делать в таких случаях. Со мной все было хорошо. Нат Геллер не плачет при женщинах. Один, глубокой ночью, очнувшись от слишком реального сна, в котором я опять нашел повалившегося на стол отца... что ж, это мое дело, не так ли?Взяв за руку, она повела меня по песку к кромке прибоя. Сначала теплая вода мягко омыла наши щиколотки, потом поднялась до пояса, а потом Изабелла нырнула и поплыла. Я нырнул за ней и поплыл легко, как в подогретом бассейне.Она плыла вольным стилем, с балетной грацией, у богатых детей полно возможностей попрактиковаться в плавании. Но у бедных они тоже есть, по крайней мере, у тех, кто имел доступ к озеру Мичиган. Поэтому я как ножом рассек воду, догнал Изабеллу, и футах в тридцати от берега мы остановились и стали плескаться в воде, смеясь и целуясь. Нас мягко колыхал прибой, и я уже собирался сказать, что нам лучше вернуться на берег, когда что-то с размаху дернуло нас.Я стремительно повернулся к Изабелле и крепко обхватил ее за талию, а подводное течение начало засасывать нас вглубь, под воду, в холодную толщу, на глубину в четырнадцать футов или даже больше, играя нами, как тряпичными куклами. Но я крепко держал Изабеллу, я не собирался отдавать ее, и наконец разрывное течение, покрутив нас, слившихся в отчаянном объятии, секунд семь или восемь, которые показались вечностью, выбросило нас пришедшей из глубин океана волною на берег. Я вытащил Изабеллу на пляж, на сухой песок, до того как эта волна начала откатываться и смогла унести нас обратно в воду, назад к подводному течению.Мы прижались друг к другу на одном полотенце, выбивая зубами дробь и гладя друг друга, дыша глубоко и часто. Мы сидели так довольно долго и смотрели, как невероятно прекрасная волна разбилась о берег, напомнив, что мы были всего на волосок от смерти.Затем ее рот прижался к моему, а она тем временем стягивала с себя купальник, так же отчаянно, как мы сражались с разрывным течением. Я освободился от плавок и вошел в нее, она подняла колени и приняла меня с негромким стоном, который перешел в крики, эхом отразившиеся от окружающих скал. Мои ладони ушли в песок, а я смотрел на ее закрытые глаза, приоткрытый рот, на покачивающиеся полушария набухающих грудей, на пухлые соски, которые заострились и сморщились под напором пульсирующей в крови страсти. А потом мы оба издали вскрики, вознесшиеся вверх, вдоль скал и потонувшие в шуме прибоя, и упали друг другу в объятия, осыпая легкими поцелуями и бормоча уверения в вечной любви, о которых через несколько мгновений мы оба пожалеем.Первой пожалела она. Она снова забежала в воду по колено, присела там и подмылась. Ее страх перед подводным течением отступил перед другим страхом. Вернувшись назад, она натянула купальник, села на свое полотенце и, обхватившись руками, попыталась уйти в себя.— Я замерзла, — сказала она. — Надо уезжать.Мы быстро оделись, и на этот раз она возглавляла переход по горной тропе к нашему автомобилю, который стоял рядом со смотровой площадкой Дыхала кита.По пути назад она молчала как никогда долго. Пристально вглядывалась в ночь с выражением лица не столько мрачным, сколько испуганным.— Что случилось, малышка?Она через силу улыбнулась и глянула в мою сторону так быстро, что я даже не успел понять ее взгляд.— Ничего.— Что все-таки?— Так... ничего.— Что, Изабелла?— Просто мы в первый раз... кое-чем не пользовались.— Все случилось неожиданно, детка. Мы чуть не погибли. И возбудились. Тут никто не виноват.— А я никого и не виню, — с упреком произнесла она.— Это больше не повторится. Я куплю бушель презервативов.— А если я забеременею?— Иногда люди годами пытаются заиметь ребенка, и ничего не выходит. Не думай об этом.— Достаточно одного раза.Мы снова мчались мимо роскошных пляжных домов. Я остановился у подъездной дорожки. Оставив мотор включенным, я дотянулся до ее руки.— Эй. Ничего не случится.Она поглядела в сторону. Отняла свою руку.— Ты же не думаешь, что я позволю тебе стать бесчестной женщиной, если до этого дойдет?Она повернулась и полоснула меня взглядом.— Я не могу выйти за тебя. Тогда до меня дошло.— О! Ну конечно. Моя фамилия — Геллер. Хорошие девочки-христианки не выходят замуж за евреев. Только трахаются с ними.Она заплакала.— Как ты можешь быть таким жестоким?— Не волнуйся, — сказал я, трогая машину с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102