— Да, это была его рубашка, — сказала она, когда Келли со скорбным видом показал ей окровавленную одежду. — А это его носки. Его брюки... да. Да. Я как раз постирала их и пришила пуговицы.— Джо хорошо себя чувствовал, покидая вас в то утро?— Да.— Когда вы снова его увидели?— В субботу. В... в похоронном бюро.— Это было тело вашего сына Джозефа?— Да.— Благодарю вас, миссис Кахахаваи. У меня больше нет вопросов.Голос Дэрроу был едва слышен:— У меня нет вопросов, ваша честь.По всему помещению эхом пронеслись рыдания, когда Келли почти вежливо проводил ее со свидетельского места.Дэрроу, чьи редкие волосы пребывали в беспорядке, наклонился ко мне и прошептал:— По-моему, момент настал. Все сочувствие не может быть отдано только одной стороне.В этот момент он показался мне очень старым, усталым и старым.Келли выглядел свежим, как маргаритка. Он направился к столу прокурора, говоря на ходу:— Обвинение закончило, ваша честь.Суд прервался на ленч, и, как обычно, Дэрроу, Лейзер, его клиенты и я поехали в отель Александра Янга. Сопровождаемый Руби К. Д. отправился вместо ленча в свою комнату соснуть, а оставшиеся поднялись на лифте на крышу, где был устроен сад, а в саду ресторан. Никто не ждал, что наши клиенты воспользуются случаем и сбегут, поэтому мы устроили, чтобы большой человек из управления — Чанг Апана — оказал нам честь и номинально побыл в качестве полицейской охраны.Из-за присутствия Чанга беседа носила поверхностный характер, и ничто, связанное с делом, не обсуждалось. Как обычно, к нам присоединилась жена Лейзера, и супружеская чета разговаривала между собой. Ни Томми, ни миссис Фортескью много не говорили, осознав наконец всю тяжесть положения, в которое они попали.А вот Джоунс и Лорд курили и смеялись, являя собой образец пары дураков. Кудрявый Лорд говорил мало, зато дубина Джоунс оказался развязным и болтливым сукиным сыном.— Видел ту красотку — девушку-журналистку из Нью-Йорка? — спросил он меня.— Я обратил на нее внимание, — признался я, расправляясь с сандвичем с беконом, латук-салатом и помидорами.— По-моему, я ей понравился. — Он с аппетитом поглощал свой микроскопический бифштекс. — Все время хочет со мной поговорить.— А тебе не кажется, что к этому имеет какое-то отношение твое присутствие на суде в качестве обвиняемого в убийстве?— Она же выбирала из четверых. И разве она стреляет глазами не в мою сторону?— Тонко подмечено.— А видел ту китайскую малышку, которая сидит слева, у стены? Просто куколка. И поверь мне, в этом зале есть и миленькие американки.Этот негодяй оказался еще большим развратником, чем я.Я взглянул на него с тонкой улыбкой.— Хочешь совет, приятель?— Валяй, Нат.— Я видел, как ты строил глазки этим девицам. Улыбался им. Но мне кажется, что улыбки не совсем то, что нужно в такой ситуации, в которой оказался ты.Он пожал плечами, заглатывая порцию картофельного пюре.— А что в том плохого? Я же должен показать людям, что я неплохой парень.Чанг Апана, сидевший рядом со мной и занимавшийся небольшой порцией овощной смеси, тихо, так чтобы услышал только я, проговорил:— Владелец лица не всегда видит нос.После перерыва Дэрроу провел нашу компанию по проходу, слушание возобновилось, и самый известный судебный адвокат в Америке, в мятом, мешковатом двубортном пиджаке из белого полотна, поднялся и обратился к суду.— Я до времени отказываюсь от открытого заявления, ваша честь, — сказал Дэрроу, скрипучий голос лишь подчеркивал обманчивую небрежность его медлительности.Вздох разочарования прокатился по залу, которому отказали в возможности услышать первый образец ораторского искусства Дэрроу.— ...И вызываю своего первого свидетеля, лейтенанта Томаса Мэсси.Разочарование исчезло, сменившись оживлением при виде Томми, который поднялся на ноги и быстро прошел к свидетельскому креслу, где почти что выкрикнул обещание говорить правду.На Томми был темно-синий костюм и светло-коричневый галстук, такое сочетание предложил Дэрроу, сказав, что это будет отдаленно напоминать военно-морскую форму. Острые черты его мальчишеского лица застыли, приняв выражение среднее между хмурым и недовольным.Вероятно, надеясь расслабить явно напрягшегося Томми и отвлечь присяжных, Дэрроу начал неспешный экскурс в самое отдаленное прошлое Томми — рождение в Винчестере в штате Кентукки, военная школа, Военно-морская академия, женитьба в день выпуска на шестнадцатилетней Талии Фортескью. Прошелся по его послужному списку — военно-морской корабль «Лексингтон», база подводных лодок в Нью-Лондоне, штат Коннектикут, еще два года службы на такой же базе в Перл-Харборе. Потом все тем же успокаивающим тоном, как бы между делом, Дэрроу спросил:— Вы помните, как вы пошли на танцы в сентябре прошлого года?— Как я могу это забыть? — сказал Томми.Келли уже был на ногах.— Где состоялась та вечеринка?— В «Ала-Ваи Инн», — ответил Томми. — Моя жена не хотела идти, но я ее уговорил.Келли уже стоял перед судьей.— Ваша честь, я не хочу перебивать постоянными протестами, — спокойно, но настойчиво сказал он, — но мне хотелось бы знать, какое отношение к делу имеют эти показания.Дэрроу тоже приблизился к судье, Келли повернулся к старику и спросил напрямую:— Вы хотите вернуться к делу Ала-Моана?— Таково мое намерение.— Тогда, ваша честь, обвинение должно быть сейчас же информировано о том, будет ли один из обвиняемых просить признать его невменяемым... в этом случае мы не станем возражать против показаний данного свидетеля.— Мы действительно намерены, — сказал Дэрроу, — поднять вопрос о невменяемости того, кто сделал выстрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102