Потом повернулся к заплаканной Габриэль:— Моя госпожа, надо бросать оружие и садиться в седло для иной войны.Гости удалились в полнейшей растерянности, и фаворитка, чувствуя себя, возможно косвенно, ответственной за это второе поражение, наспех собрала все деньги, какие могла раздобыть, около полусотни тысяч ливров, и отдала королю. Затем распорядилась подготовить носилки и покинула Париж на рассвете, вместе с первыми войсками, направлявшимися в Амьен.Этот отъезд фаворитки был похож на бегство, да он и был таковым. Отлично зная отношение парижан к себе, она не хотела оставаться в столице одна в отсутствии короля. Она предпочитала делить трудности с солдатами, которые собирались осадить город, взятый испанцами.Генрих IV следовал за ней на небольшом расстоянии, и утром 28 марта они оба были под стенами Амьена.Двадцать тысяч человек уже находились вблизи места будущего сражения, в огромном военном лагере, ощетинившемся знаменами и хоругвями, которые развевались на весеннем ветру. Габриэль приказала установить ее кожаную палатку неподалеку от палатки короля и принялась высказывать советы по поводу военных операций, что очень скоро привело к большому конфузу.Впрочем, присутствие фаворитки забавляло солдат, которые между собой сочиняли похабные песни и, не стесняясь, говорили, что их лагерь превратился в бордель. Как ни странно, эта грубая шутка сильно развеселила короля.— Надо же, чтобы они себя чем-то заняли, — говорил он.Испанцы, владевшие значительными ресурсами, остерегались выходить из укрытия, поэтому французы, у которых не было артиллерии, не могли атаковать. Каждая сторона, таким образом, оставалась на своих позициях. Вскоре находчивые торговцы, поняв, что осада обещает быть долгой, прибыли вслед за армией, со своими переносными лавчонками, чтобы чем-нибудь порадовать военных. «Не было, кажется, ничего, вплоть до кабаре, таверн и парижских кухонь, — пишет Легрен, — что бы не было доставлено в армейские палатки и украшено тем же флагом, какой развевался в столице. Говорили, что лагерь превратился во второй Париж, заново построенный около Амьена».Этот удивительный лагерь очень быстро принял вид гигантской ярмарки, и окрестное население толпами прибывало посетить ее. Множество девиц приходило поразвлечься с солдатами. Пораженные испанцы, глядя на все, что творится, с высоты городских стен, ломали голову, по какому случаю внизу ярмарка и гулянье.В лагерь приезжали даже дамы и парижские аристократы, которым безумно интересно было познакомиться с атмосферой осады. Габриэль д`Эстре, выступая в роли хозяйки дома, водила их по разным кварталам, рассказывая, как действуют пушки, и со знанием дела знакомя с работой саперов. После этого она приглашала наиболее почетных гостей к себе в палатку на обед, и светская жизнь продолжалась.Нечего и удивляться, что в этих условиях осада длилась более шести месяцев. Только 19 сентября испанский гарнизон, истощенный и деморализованный, согласился сдаться.Габриэль немедленно вернулась в Париж, чтобы подготовить триумфальный приезд короля. Она должна была быть довольна, события пошли ей на пользу: во время одной вылазки убили артиллерийского командира, и она добилась, чтобы ее отец, Антуан д`Эстре, получил эту очень важную и доходную должность погибшего, кроме того, купив за сто двадцать тысяч экю графство Бофор, она страшно обрадовалась, когда в день победы король своим указом превратил графство в герцогство, а владельцев в наследственных пэров. Отныне она становилась герцогиней. Дре дю Радье говорит: «Генрих предназначал эту должность Сюлли; но любовь взяла верх над дружбой» (Мемуары и анекдоты о королевах Франции, 1775).

Радость, правда, была недолгой. Вернувшись из-под Амьена в Париж, она узнала, что ее называют «помойной герцогиней»…Это ее обескуражило. Однако ни издевки, ни оскорбления не в состоянии были умерить ее алчность. Как только закончились военные действия в Пикардии, она обратила внимание короля на Бретань, удерживаемую последним мятежником королевства, герцогом де Меркером.— Надо отправляться в Анжер и начинать переговоры о почетном мире, — сказала она.В начале 1598 года Генрих IV отбыл в Бретань во главе армии и в сопровождении Габриэль, которая снова была беременна.Не подумала ли фаворитка, наконец, о Франции? Нет. Она просто хотела женить своего сына Сезара на Франсуазе, единственной дочери герцога де Меркера, одной из самых богатых наследниц в королевстве.В Анжере она сама вела переговоры и добилась, чего хотела, «с ловкостью, которой от нее никто не ждал».Брачный контракт двух детей был подписан 5 апреля. После этого герцогиня де Бофор сразу отправилась в Нант, чтобы немедленно вступить в должность губернатора Бретани, которую герцог де Меркер отказал в пользу Сезара… Она ликовала. И снова радость была омрачена ядовитыми нападками протестантов, которые ненавидели ее, открыто обвиняли в обогащении за счет государства и требовали немедленной опалы. И тогда, чтобы их умилостивить, она убедила короля подписать 13 апреля знаменитый Нантский Эдикт, означавший конец религиозной войне Деклово: «С этим Эдиктом также связано имя Габриэль, которая действовала с ловкостью и успехом, достойными этого благого дела, сначала умерив несправедливые требования одних и других, затем уговорив советников короля на необходимые уступки, и, наконец, получив согласие магистратуры». Габриэль д`Эстре, 1889..

.В который уже раз она благодаря своей хитрости выигрывала партию…У Габриэль был чудный нрав: не успели просохнуть чернила на документе, ставившем точку в религиозных войнах во Франции, как она сразу же удалилась в свою комнату, приказала вызвать короля… и тут же родила ему очередного мальчуганаВторого сына назвали Александр и дали титул «Монсеньер», как наследника Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103