— Тс, — сказал Генрих, взглянув на Маликана.
Последний, как ни в чем не бывало, поклонился Ноэ, как и вообще всем посетителям, и крикнул свою племянницу:
— Эй, Миетта, пойди сюда!
Миетта вошла.
— Подай этому господину, что он прикажет, — сказал Маликан, по-видимому, не понявший, что Ноэ зашел за принцем.
Но Генрих подал ему руку.
Тогда Маликан, как человек скромный, отошел и начал приводить в порядок свои бутылки и кружки.
— Что прикажете подать, сударь? — спросила Миетта.
— Ничего, милое дитя.
Миетта сделала недовольную гримаску и ушла.
— Де Пибрак ожидает вас, Генрих, — сказал Ноэ.
— А! Он ждет меня... Где ты его видел?
— В караульне швейцарцев. Я притворился, что вхожу в Лувр как в свой собственный дом. Какой-то швейцарец преградил мне путь алебардой и сказал: «Вход воспрещен!» — «Неужели! — ответил я ему. — Даже и человеку, который знаком с господином де Пибраком?» Едва только я выговорил это имя, как из караульни вышел какой-то человек и спросил:
«Кто это говорит обо мне?»
Это был господин де Пибрак.
«Я», — был ответ.
Он посмотрел на меня с улыбкой и сказал:
«Я не имею чести вас знать, но, судя по вашему выговору, я вижу, что вы приехали из Гаскони или Беарна, чтобы просить моего покровительства».
Он взял меня под руку и ввел во двор Лувра.
— Ну, и что же дальше? — спросил Генрих.
— Там я передал ему письмо королевы Наваррской. Взглянув на него, он вздрогнул, затем прочитал его, и я видел, что оно его сильно взволновало. Наконец он сказал мне:
«Где же принц? Где он?»
«Тс,— остановил я его,— я сейчас приведу его к вам».
Де Пибрак увидел в эту минуту пажа, который обучал сокола в углу двора, и сделал ему знак. Паж подбежал.
«Видишь ты этого господина?» — спросил он его.
Паж посмотрел на меня.
«Этот господин — мой родственник, уроженец моей родины, Гаскони. Он пойдет сейчас за одним из своих друзей, и ты их обоих приведешь ко мне».
«Слушаю, сударь», — ответил паж.
Тогда господин де Пибрак наклонился к самому моему уху и сказал:
«Идите и приведите скорее принца; мне кажется, что мне удастся показать ему сейчас же принцессу Маргариту».
При этих словах Генрих Наваррский вздрогнул и встал с места.
— Доброй ночи, земляк! — крикнул он Маликану и бросил на стол талер.
Маликан поклонился.
— Доброй ночи, малютка, — прибавил принц, фамильярно взяв за подбородок хорошенькую беарнку, — до свидания, мы еще увидимся.
Он вышел под руку с Ноэ.
Лувр был в двух шагах.
Паж ожидал Ноэ и его товарища у двери. Он с презрением посмотрел на одежду из грубого сукна и толстые сапоги принца, но так как молодые люди были земляками господина де Пибрака, а господин де Пибрак знатный вельможа в Лувре — то паж был предупредителен и вежлив.
— Пожалуйте, господа, — сказал он им.
Этот паж был прелестный пятнадцатилетний мальчик, беленький и румяный, как девушка. Он был восхитителен в своем пунцовом кафтанчике и голубых штанах, в воротнике из тонких кружев, желтых перчатках из буйволовой кожи и в гордо надвинутом на левое ухо токе с белым пером.
— Как вас зовут, мой милый?
— Рауль, к вашим услугам, господа,—ответил, кланяясь, паж.
Он провел их через двор на парадную лестницу и затем через несколько зал, в которых была толпа дворян и солдат.
— Черт побери! — пробормотал принц, — королева, моя мать, живет далеко не так роскошно и не имеет стольких телохранителей. Пожалуй, во всем городе Нераке не поместится эта толпа воинов, помещающаяся в трех залах Лувра.
Паж остановился перед закрытой дверью и сказал:
— Это частная квартира господина де Пибрака, капитана гвардии.
«Гм, — подумал принц, — старик де Пибрак, отец этого, живет в лачуге, из которой его вельможный сын не захотел бы сделать и конюшни».
Паж отворил дверь, приподнял портьеру, и принц вошел.
IX
Де Пибрак был человек лет сорока пяти, высокий, худощавый, с покатым лбом, тонким носом и маленькими живыми глазками; он олицетворял собою тип гасконского дворянчика, который составил себе состояние хвастовством и храбростью.
Де Пибрак родился под сгнившей кровлей старого замка, который дрожал под напором ветра и был окружен каменистыми землями.
Когда ему минуло двадцать лет, отец дал ему старую лошадь, заржавленную рапиру, кожаный мешок с пятьюдесятью пистолями и сказал:
— Дворянин из мелкопоместной семьи должен сделаться своим собственным предком.
Де Пибрак прекрасно уразумел этот мудрый совет, и так как он знал, что никто не пророк в своем отечестве, то и отправился в Париж.
В то время умер король Генрих II, оставив корону Франциску II, своему сыну.
У де Пибрака в Париже был дядя, служивший на охотничьем дворе. Де Пибрак был охотник и, кроме того, превосходно умел обучать кречетов.
Дядя был гасконец, так же, как и племянник. Он знал, что никто не говорит о себе лучше, чем сам, и так как он был уже стар и ничего уже не ждал от жизни, то, не имея более возможности говорить о себе, он начал говорить о своем племяннике, расхваливал, с какой ловкостью он дрессирует ищейку и воспитывает сокола.
Слухи дошли до юного короля.
Когда Франциск II охотился в Сен-Жермене за зайцами, собаки потеряли след. Старались поправить беду, но егеря трудились понапрасну: собаки не находили следа. Король сам старался поправить дело, но безуспешно.
— Пусть приведут ко мне этого гасконца, о котором рассказывают чудеса, — приказал Франциск II.
Де Пибрак явился, осмотрел то место, где собаки потеряли след, ходил взад и вперед и подошел прямо к дуплистому дубу, на котором от старости осталась только одна кора.
— Стойте, заяц тут! — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63