Принц, как всякий внезапно очутившийся при ярком свете после потемок, был ослеплен на минуту и остановился.
Потом он сделал два шага вперед, держа шляпу в руке.
Маргарита подняла голову.
— Ах, прошу извинить меня, сударь,— сказала она,— я не слыхала, как вы вошли.
Генрих поклонился.
Маргарита указала ему рукой на стул, стоявший возле нее. Хотя принц был далеко не застенчив, однако он чувствовал небольшую неловкость, что привело в восхищение Маргариту.
— Милостивый государь,— сказала она,— я пригласила вас, потому что мне хотелось получить более подробные сведения о Наваррском дворе.
— Я к услугам вашего высочества,— ответил Генрих.
— И потому еще,— продолжала Маргарита,— что вы показались мне человеком очень умным.
Генрих поклонился.
— О, умные люди не редкость при французском дворе,— сказал он.
— Вы ошибаетесь, сударь, кроме Пибрака и старого сэра Брантома...
— Мессира Брантома, автора «Светских женщин»?
— Да.
— Ваше высочество принимает его иногда у себя?
— Я принимала его очень часто, и его общество мне очень нравилось. Но...
Она смутилась и посмотрела на мнимого де Коарасса, почтительно сидевшего на кончике стула и смотревшего на нее с робким и лукавым видом школьника.
— Вы знаете, что он очень стар? — докончила она.
— А!
— И безобразен?
— А ваше высочество чувствует отвращение к безобразию и старости?
— Нет, когда они умеют держать себя так, как им подобает.
— Значит, Брантом держал себя иначе?
Маргарита насмешливо улыбнулась.
— Представьте себе, что он пришел однажды вечером сюда — это было в то время, когда он писал свою книгу — и прочел мне главу.
— Которую? — спросил Генрих.
— Ту самую, где рассказывается, что дворяне в царствование моего деда Франциска I имели обыкновение посылать пару шелковых чулок даме своего сердца.
— После того как дама проносила их восемь или десять дней, они посылали за ними и носили их сами,— закончил Генрих.
— Да.
— И с тех пор, ваше высочество, вам эта глава не нравится?
— Не сама глава, а продолжение ее, которого нет в книге,— прибавила Маргарита, смеясь.
Принц смотрел на нее, пока она говорила, и думал:
«Господи, как она хороша! И как жаль, что этот герцог Гиз...»
— Извините мое любопытство, принцесса,— любопытство, свойственное провинциалу, но я не угадываю этого продолжения.
— Вообразите, бедняга до того опьянел от своей прозы, что упал передо мною на колени.
— Неужели!
— И на другой день я получила небольшую шкатулку, и угадайте, что в ней было?
— Экземпляр книги «Светские женщины»?
— Нет, пара шелковых чулок.
— Ах! — воскликнул Генрих, стараясь выказать сильное негодование.— Брантом чересчур дерзок.
— Или сошел с ума, — сказала Маргарита.
В эту минуту Генрих посмотрел на нее вовсе не так почтительно, как можно было бы ожидать от незнатного гасконского дворянина.
Принцесса чуть-чуть покраснела, но позволила любоваться собой.
— Ваше высочество,— сказал принц, помолчав немного,— положим, этот господин был очень дерзок, но если ваша красота сводит с ума даже человека опытного и старого, как он...
— Коарасс, вы льстец.
— Извините меня, принцесса, я чистосердечный провинциал.
— Я полагаю, что вы не пришлете мне завтра, как Брантом...
— Ах, ваше высочество,— прошептал Генрих с волнением,— видеть вас изредка было бы величайшим для меня счастьем.
Маргарита не ответила и, находя, что де Коарасс чересчур быстро приступает к делу, оборвала разговор на эту тему.
— Знаете ли, де Коарасс, что король, брат мой, очень вас полюбил?
— Король слишком милостив ко мне, ваше высочество.
— Вы приходитесь двоюродным братом де Пибраку?
— Да, ваше высочество.
— Де Пибрак очень умен.
— Страшно умен, принцесса. Но,— сказал Генрих, находя, что Маргарита слишком удалилась от первого предмета разговора,— разве Брантом не извинился перед вами?
— Нет. Он уехал лечиться в свое аббатство.
— Бедняга!
— Как! Вы сожалеете о нем? — смеясь, спросила Маргарита.
— Увы, да, принцесса!
— Почему?
— Потому что я понимаю, как он должен был страдать.
Намек был более чем ясен.
— Господин де Коарасс, вы смелы, как истый гасконец.
— Извините меня, ваше высочество, но я сам так взволнован, что...
Генрих так искусно притворился взволнованным, что Маргарита была тронута.
— Сколько вам лет? — спросила она.
— Двадцать.
— В таком случае я прощаю вам.
И она протянула ему руку. Генрих взял ее руку и, поднеся ее к губам, приготовился уже встать на колени перед Маргаритой, когда в дверь постучали.
Маргарита вздрогнула.
— Кто там? — спросила она.
— Ваше высочество,— раздался детский голосок,— ее величество прислала просить вас к себе.
Генрих узнал голос Рауля.
— Милый мой,— ответила Маргарита,— передай королеве, что я уже легла спать. Сейчас я оденусь и приду к ней.
Она не отперла двери, и Рауль ушел. Затем она подошла к потайной двери, через которую вошел Генрих.
— Нанси! — позвала она уже в коридоре.
Через две минуты послышалось шуршание платья Нанси, и камеристка вошла.
Принцесса, улыбаясь, посмотрела на Генриха и сказала:
— Вы видите, что я должна проститься с вами.
— Увы! — вздохнул Генрих.
— Господи, а мне так хотелось узнать подробности о Наваррском дворе,— сказала Маргарита.
— Я всегда готов к услугам вашего высочества.
— В таком случае приходите завтра. Я хочу узнать, каков этот принц Наваррский, которого хотят навязать мне в мужья.
Она протянула принцу руку, которую тот поцеловал, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63