Два раза падали под ним мулы, но их сменяли. Третий тоже изнемог и едва передвигал слабые ноги по тропинкам, узеньким, как спина-ослика.
У трех епископов пали лошади. Трое послушников уступили своих мулов епископам и продолжали пешими свой горестный путь.
Мелхиседек то и дело падал в обморок. Монахи Гаиоз и Стефаноз подхватывали его, снимали с мула, терли грудь мокрым полотенцем. Затем у первого ручья закидывали сети, вылавливали мальков, давали их католикосу живыми и, приведя его в чувство, продолжали путь.
Шествие достигло Кветарского эриставства.
Колонкелидзе успел вернуться в Кветари. Он выслал своих послов навстречу Мелхиседеку к самому ущелью
Боконца. Они привезли католикосу убоину, бочки с медом и просили его пожаловать в Кветарский замок.
Испуганными глазами смотрели пховцы на крест животворящий в руках крестоносца. Обнажали головы, крестились и целовали край одежды католикоса.
В конце первого тысячелетия в христианских странах ждали второго пришествия. Как осиновый лист, трепетали Византия, Италия и Франция. Монахи в Грузии клялись Эфутом и грозили народу концом света.
Как раз в день прибытия Мелхиседека в замок Кор-сатевела в Нокорнском монастыре заговорил схимник Эвдемон. Он объяснял опоздание второго пришествия тем, что католикос Грузии занят объездом страны. «Он едет в Пхови и везет туда животворящий крест, чтобы окрестить пховцев до судного дня и послать кару божью На осквернителей святой церкви» — так говорил схим-пик.
Обстоятельства смерти Чиабера смутили Талагву Колонкелидзе, и потому предсказания Эвдемона поколебали его. Он поспешил в Кветари, чтобы достойно встретить Мелхиседека.
Когда свита католикоса приблизилась к замку, в дворцовой церкви ударили в било.
Талагва Колонкелидзе со свитой выехал встречать католикоса за двенадцать верст.
Воины в панцирях, сняв шлемы, стояли на коленях вдоль шоссе. Колонкелидзе накинул на шею веревку в знак покаяния. Он поцеловал край одежды католикоса, затем руку его и приложился к ларцу с животворящим крестом.
Всю неделю метались, как оглашенные люди во дворце Колонкелидзе. Напуганные смертью Чиабера, они со дня на день ждали смерти эристава. Домочадцы бодрствовали все ночи, служители церкви читали ему молитвы, а сам эристав, осеняя себя крестным знамением, каждое утро возносил благодарность богу за дарованный ему еще один день жизни.
Виски и борода Колонкелидзе поседели от страха. Он достал дедовские молитвенники, утром и вечером слушал чтение часослова, заучивал псалмы, убрал дворцовую церковь иконами и водрузил крест на башне Кветарского замка. А Мелхиседек тем временем восстанавливал храмы и монастыри, назначал служителей церкви. Окрестив свыше двух тысяч детей и старцев, он возвратился в замок Корсатевела.
Талагва Колонкелидзе поехал в, Нокорнский монастырь и принес благодарственную жертву за избавление от кары животворящего креста.
Пховцы дивились спасению Колонкелидзе…
Сам же эристав был уверен, что ему помогла накинутая на шею веревка…
XIII
В глубочайший траур оделись Бордохан и Мамамзе. Они переселились в землянку без света. Лишь спустя две недели они надели черные с белыми полосами сандалии. День и ночь лежали они на голой циновке, не прикасаясь к пище.
С трудом удалось Русудан, Кате и Шавлегу Тохаис-дзе уговорить их подстелить сено и отведать свежих овощей.
В продолжение сорока дней перед закатом солнца собирались в ограде замка близкие и с похоронным пением и плачем шли к могиле Чиабера.
Горе и «чудо», явленное крестом, обратили Мамамзе к вере Христовой. Крестами и иконами убрал он замок Корсатевела и дворцовую церковь. Ежедневно служили панихиды и читали псалмы вновь назначенные священники и псаломщики. Над могилой Чиабера поставили крест.
Тохаисдзе ходил настороженный, но не решался противоречить охваченному горем эриставу Мамамзе. Наконец из Пхови вернулся Мелхиседек, привез с собой животворящий крест и оставил его в Корсатевеле. Бордохан и Мамамзе, преклонив колени перед крестом, молились о спасении души Чиабера. Домочадцы, девушки и слуги не смели от страха входить в ту палату, где находилась эта святыня.
На сороковой день вновь собрались плакальщики. Пятьдесят быков, свыше ста овец закололи в Корсатеве-ле в этот день. В ограде горели костры. Жарилась и варилась убоина.
Шорена снова прибыла оплакивать жениха. Двенадцать плакальщиков и Талагва Колонкелидзе сопровождали ее.
Приехал и царь Георгий с большой свитой. Но так как царица и Звиад-спасалар отбыли в Уплисцихе, Георгия сопровождали трое эриставов, духовник, начальник слуг и манглисский епископ — взамен католикоса, ибо Мелхиседек после возвращения из Пхови заболел. Такай со своей женой и двенадцатью сыновьями приехал в сопровождении тридцати плакальщиков.
От замка Корсатевела до шатров в два ряда стояли плакальщики и низкими грудными голосами тянули скорбную мелодию. Ужасом преисполнялась душа от их монотонного пения, похожего на рев напуганной отары овец.
От ступеней башни до шатров шли плачущие, царапая себе лица и причитая.
Во дворе замка стояли три длинных шатра.
В одном из них покоилась одежда Чиабера, его золотой шлем — подарок византийского кесаря, панцирь, лук и стрелы, щиты и меч.
Во втором шатре находился покрытый траурной попоной конь, подаренный Чиаберу в Византии за участие в боях с сарацинами.
В третьем — его охотничьи псы, гончие, борзые, кречеты и соколы.
У входа в первый шатер сидела обезумевшая от горя несчастная Бордохан. Рядом с ней жена Такая, кормилица Чиабера — с одной стороны и прекрасная Шорена — с другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96