Но решил подождать — может быть, даже поговорить с мастером. И вот теперь — Шорена!
— Слушай, Фарсман, если ты дорожишь головой, то ты сам же и принесешь мне. доказательства.
— Во время землетрясения ты находился в Уплисци-хе, государь. Преследование оленя было устроено только для вида, на самом же деле Арсакидзе в тот день похитил. Шорену -хорошо, что аланы задержали их на пховской земле. Давно уже выздоровел царский зодчий. Бальзамы Турманидзе очень помогли ему. Но он все еще продолжает лежать в постели: это предлог для того, чтобы дочь Колонкелидзе приходила к нему на свидания.
Царь побледнел.
— Не думаю, чтобы этот лаз мог соперничать со мной.
— Соперничать с тобой?-улыбнулся Фарсман. — Да он соперничает не только с царями, Я заходил к нему на следующий день после землетрясения, думал, что он болен, и хотел навестить его, но он бежал тогда в Пхови, и я не застал его дома. Зато я видел у него написанную им картину: она изображает борьбу Иакова с богом. Так вот у того бога глаза Мелхиседека, а Иаков похож на самого художника. Но это еще не все, государь! Он нарисовал Шорену, дочь эристава. Она стоит в поле, покрытом маками, на плечах у нее сидят дикие голуби, у ног лежат два медведя -один медового цвета, другой каштанового. Каштановый очень напоминает покойного Гиршела, владетеля Квелисцихе, а кто другой медведь, ты, наверное, догадываешься, государь!
Георгию это показалось убедительным.
— Если этих доказательств тебе мало, то у меня есть неоспоримые сведения о том, что по субботам Шорена приходит к нему ночью, и если обыскать хорошенько дом Рати, то наблюдательный глаз может обнаружить там и другие доказательства…
Царь хотел расспросить еще о чем-то Фарсмана, но Рыбья Корова и катепан помешали им.
LIV
Кесарь Василий, почувствовав приближение смерти, отпустил в Грузию почетного заложника — сына Георгия Баграта, в сопровождении катепана Докиана и большой свиты.
Наследник византийского престола Константин, брат Василия, жил вне дворца. Кесарь Василий написал ему, приглашая его к себе, но вельможи скрыли это послание.
Кесарь несколько раз повторил приказ — Константину явиться во дворец, но ответа не получал. Тогда он велел оседлать коня и сам поехал искать наследника престола.
Вельможи знали, что Константин пировал в тот день с блудницами в Никее. Когда разгневанный Василий показался на улицах Византиона, народ укрылся в подвалах, а перепуганные вельможи послали скороходов и привезли Константина во дворец.
Василий провел пьяного брата в Хризотриклинскую золотую залу, посадил его на трон, надел на него свои красные сапоги, возложил на голову венец, а потом повалился ему в ноги — поклонился новому кесарю Константину IX.
Новый кесарь на той же неделе послал погоню за катепаном и Багратом. Скороходы нагнали их у границы Тао и передали катепану Докиану послание.
«Волей всевышнего скончался блаженный кесарь Василий, брат мой, — извещал император Константин, — и если Баграт, сын Георгия, царя Абхазии и Грузии, находится еще в пределах наших владений, верните его, и пусть он предстанет перед нами».
Т аоские, месхетские и картлинские азнауры вывели навстречу Баграту свои дружины. Византийцы прибегли к силе, но царские дружины сразились с ними, обратили в бегство катепана Докиана и его свиту, а царевича доставили в Мцхету. В Мцхете было устроено большое пиршество. Мелхиседек отслужил в Светицховели благодарственный молебен. Ликовала вся Грузия— от Кавкасиони до Ба-сиани.
Но и это радостное событие не могло развеселить царя Георгия. Он стал чаще курить опиум и почти все время проводил на охоте.
Бальзамы Турманидзе в самом деле помогли Константину Арсакидзе. Он уже ходил с палкой по комнате. Хатута принесла ему письмо от Шорены. «Если будет хорошая погода, мать в субботу утром уедет в Зедазени, и тогда вечером я зайду к тебе», — писала она. Уже давно Гурандухт собиралась в Зедазени, но прошла не одна суббота, а Шорена все не приходила. Несмотря на запрещение лекаря, Арсакидзе весь день в четверг провел, на ногах, заканчивая свою картину «Сон». К вечеру у него начался жар. Нона побежала за лекарем. Больной лежал без присмотра один, у него сохло во рту, хотелось пить.
Фарсман уже не раз подговаривал жену украсть из дворца Хурси шейдиши Шорены, но Вардисахар колебалась. Как раз в четверг у Фарсмана заболела голова. Вардисахар отправилась к Гурандухт за лекарством. Оказалось, что вдова Колонкелидзе вместе с Шореной и ее служанками ушли в церковь Самтавро. Дома оставалась одна Хатута. Вардисахар послала ее за водой, а сама отыскала шейдиши Шорены.
Наступили сумерки, когда Вардисахар вошла в дом Рати. Нона ушла из дому, и потому плошки еще не были зажжены.
Она на цыпочках прокралась к больному Константину и подложила шейдиши под его изголовье.
Арсакидзе бредил. Ему показалось, что вошла Нона.
— Когда придет лекарь? — спросил он.
— Придет, придет скоро, — пробормотала Вардисахар и, как тень, выскользнула из комнаты.
В субботу шел дождь, но Арсакидзе этого не заметил. Вечером Шорена тайно ушла от матери. Запыхавшись, вбежала она в комнату Арсакидзе, но оставалась у него недолго. Царь, оказывается, рассказал ее матери о сплетнях, Мать оттаскала Шорену за косы, бранила ее, называла «распутницей», «наложницей каменщика».
Увидев, в каком состоянии находится больной, Шорена попросила Нону послать в Пхови Бодокию, чтобы привезти оттуда мать зодчего. Может быть, ее ласки исцелят Арсакидзе.
— Я не могу долго быть с ним, — жаловалась Шорена. — Если улучу время, зайду в следующую субботу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96