Вардисахар раздевалась.
Он подошел и ущипнул жену за голую руку,
— Слушай и запомни: если царь снова пришлет скорохода, скажешь ему, что Фарсман заболел чумой.
— Царь отбыл утром в Уплисцихе, — сообщила Вардисахар.
— Кто тебе сказал?
— Я ходила в Самтавро, там монахи говорили.
— Разве сегодня служили обедню в Самтавро?
— Архиепископ служил…
— О чем болтал Ражден?
— Он говорил, что за наше кощунство господь послал нам чуму, что в Мцхете много язычников и еретиков, которые высмеивают веру Христову.
Фарсман понял, к кому относились слова Раждена.
— А все же, Вардо, в чем он обвинял еретиков?
— В том, что они сомневаются в непорочности святой девы.
Сама Вардисахар была настроена против еретиков и язычников. Она бранила их.
— Узнай я только, кто эти еретики, да я первая забросала бы их камнями! — говорила она.
— Разве непорочность так уж необходима женщине? Ведь вот ты, например, не была невинной, когда выходи-ла замуж, а я тебя люблю больше любой девственницы. Ведь так?
Вардисахар вспыхнула:
— Даже больше, чем дочь Фанаскертели? Фарсман подошел к ней и погладил ее по голове.
— Завтра не выходи в город, Вардо, ты ведь знаешь, среди рабочих Светицховели появилась чума. Один лаз уже умер. Я знаю, ты будешь рада, если всех лазов уне-сет чума. Что ты на это скажешь, Вардо? — сказал он и с улыбкой поглядел ей в глаза.
Он приложил палец к ее подбородку, как раз к тому месту, где была ямочка. Старому Фарсману это место очень нравилось. «Это тавро, наложенное рукою Эроса», — думал он.
Но эта ласка не тронула ее. Она подняла вверх изогнутые, как лук, брови, расстегнула жемчужные застежки на шелковой рубашке и ответила мужу:
— Я пховка и не хочу, чтобы за меня мстили другие. Того лаза, которого ты имеешь в виду, я не уступлю даже чуме.
— Хе-хе-хе! — хихикнул старик, глядя на ее грудь. — Царский скороход укусил тебя в грудь, Вардо? Какой молодец этот царь Георгий! Как хорошо у него выдрессированы гепарды и скороходы! Они кусают как раз тех, кого он хочет искусать сам. Что ты скажешь на это, Вардо?
Женщина нахмурилась еще больше. Она закрыла наполовину обнаженную грудь и растянулась на ложе. Некоторое время она лежала не шевелясь, а потом зевнула и отвернулась к стене. Теброния лежала ничком у порога и храпела. Фарсман поглядел на небо, потом подтащил свою постель к окну и полулежа стал следить за звездами. Снова показалась копьевидная звезда. Некоторое время Фарсман наблюдал за нею. Потом обернулся назад.
Вардисахар лежала не шевелясь.
— Ты еще не спишь, Вардо?
— Нет, — ответила женщина и снова зевнула.
— Будет сильное землетрясение. Только не говори никому об этом и не выходи в город. Возможно, что обрушится караван-сарай, дворцы царя и католикоса обратятся в прах, а Светицховели покатится, как тыква, Ты не ходи никуда! На базар пошли Тебронию…
Вардисахар приподнялась на постели. Она не верила своим ушам. А Фарсман продолжал:
— Возможно, что уже сегодня сатана покачает нас немного, но ты не пугайся, Вардо!
Вардисахар подскочила. — О чем ты говоришь? Может быть, мне одеться?
— Не бойся. Сегодня не должно быть сильных толчков.
Вардисахар вскочила с постели и, босая, забегала по кирпичному полу.
Она опустилась перед иконами в углу. Стала бить себя в грудь, словно каялась в грехах. Клала земные поклоны. Кончила молиться и подошла к Фарсману.
— Не разбудить ли Тебронию?
— Не надо. Она мечтает умереть во сне! Женщина удивилась его бессердечности. Фарсман
снова повернулся к окну и стал спокойно следить за небом.
— Теброния! Теброния! — кричала мачеха падчерице. Теброния продолжала храпеть. Тогда Вардисахар
пихнула ее ногой. Теброния вскочила, испуганно протирая глаза.
Когда ей сказали, что будет землетрясение, она стала искать свои валявшиеся вокруг рубища, крестилась, молила бога спасти мир от этой напасти,
Ее страх заразил и Вардисахар. Она подбежала к сундуку. Наспех выбрала свои платья, шубки, подаренные Шореной, шейдиши, сорочки, шапочки, серебряные лекифы — и подаренные, и краденые. Но вдруг ей показалось, что она не успеет вынести все это во двор. Она позвала на помощь Тебронию. Вдвоем они снова побросали вещи в сундук, ухватились за него, но не могли сдвинуть с места.
Фарсман Перс продолжал следить за звездами. Женщины снова вывалили все имущество из сундука. Вардисахар нагрузила Тебронию, а потом и сама, засучив рукава, принялась таскать свое приданое. Фарсман успокаивал жену, клялся, что сегодня не будет сильного землетрясения, но Вардисахар и слышать ни о чем не хотела. Фарсман повернулся к окну и стал глядеть на багровое небо.
Снова вбежала Вардисахар — она забыла в сундуке медные щипцы для завивки волос.
И когда нашла щипцы, вдруг вспомнила о супруге:
— Встань и выйди в сад, батоно!
Фарсман не двинулся с места. В душе он смеялся над тем, что супруга вспомнила о нем лишь после того, как нашла медные щипцы. Не отрывая взгляда от копьевидной звезды, он крикнул жене:
— Убирайся вон, проклятая баба, а не то потолок сейчас обрушится тебе на голову.
Вардисахар еще не дошла до порога, как дом качнулся, зашатались стены. Тогда вскочил и Фарсман. Босиком пробежал он каменную залу и крикнул упавшей на лестнице жене:
— Быть может, рухнет этот мир, Вардо, и тогда в новом мире меня попросят стать главным зодчим!
— Теброния! Теброния! — кричала Вардисахар. Теброния лежала на земле ничком и плакала. Ветер выл в деревьях, и она не слышала криков
мачехи.
XLVIII
На стене Светицховели солнечные часы показывали семь, когда качнулась земля. Арсакидзе, находившийся на лесах, первым почувствовал толчок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96