Классифицировать эти растения, как галлюциногены, а состояния,
которые они продуцируют, как необычную реальность, было, конечно, моим
собственным изобретением. Дон Хуан понимал и объяснял эти растения, как
транспортные средства, которые должны приводить и доставлять человека к
неким безличным силам, а состояние, которое они продуцируют, как
"встречи", которые маг должен иметь с этими силами для того, чтоб получить
над ними контроль.
Он называл пейот - "мескалито", и объяснил, что он является
добровольным учителем и защитником людей. Мескалито учит тому, "как
правильно жить". Пейот обычно принимается на собрании магов, называемых
"митоты", где участники собираются с определенной целью получить урок в
том, как правильно жить.
Дон Хуан считал дурман и грибы силами другого рода. Он называл их
"олли" и сказал, что ими можно управлять; фактически, маг получал свою
силу, манипулируя олли. Из этих двух сил дон Хуан предпочитал грибы. Он
утверждал, что сила, содержащаяся в грибах, была его личным олли, и он
называл ее "дым" или "дымок".
Процедцра использования грибов у дона Хуана состояла в том, чтобы
дать им высохнуть в мельчайший порошок, пока они находятся внутри
небольшого кувшина. Он держал кувшин запечатанным в течение года, затем
смешивал получившийся порошок с пятью другими сухими растениями и получал
смесь для курения в трубке.
Для того, чтобы стать человеком знания нужно "встретиться" с олли как
можно большее количество раз. Нужно стать "знакомым" с олли. Эта задача
состояла, конечно, в том, чтобы курить галлюциногенную смесь очень часто.
Процесс "курения" заключался в проглатывании мелкого порошка, который не
сгорал, и вдыхания дыма других пяти растений, которые составляли
курительную смесь.
Дон Хуан объяснял глубокий эффект, который вызывали грибы в
способностях восприятия, как то, что "олли убирает тело".
Метод учения дона Хуана требовал необычайных усилий со стороны
ученика. Фактически, необходимая степень участия и вовлеченности была
столь велика и напряженна, что к концу 1965 года я вынужден был бросить
ученичество. Теперь, когда прошло уже 5 лет с тех пор, я могу сказать, что
в то время учение дона Хуана начало представлять собой серьезную угрозу
моей "идее мира". Я стал терять уверенность, которую все мы имеем, в том,
что реальность повседневной жизни является чем-то таким, что мы можем
считать гарантированным и само собой разумеющимся.
Во время ухода я был убежден в том, что мое решение окончательное; я
не хотел более видеть дона Хуана. Однако в апреле 1968 года я получил
первую копию своей книги и почувствовал себя обязанным показать ее ему. Я
навестил его. Наша связь учитель - ученик загадочно восстановилась, и я
могу сказать, что с того времени я начал второй цикл своего ученичества,
очень отличающийся от первого.
Мой страх не был столь острым, каким он был в прошлом. Общее
настроение учения дона Хуана было расслабленным. Он очень много смеялся и
смешил меня. Казалось, с его стороны было сознательное намерение свести к
минимуму общую серьезность. Он шутил в действительно критические моменты
этого второго цикла и таким образом помог мне пройти такие опыты, которые
легко могли стать препятствием.
Его отправной точкой было то, что необходимо легкое и спокойное
расположение духа для того, чтобы усвоить напор и чужеродность того
знания, которому он меня учил.
- Причина того, что ты испугался и удрал, состоит в том, что ты
чувствовал себя чертовски важным, - сказал он, объясняя мой предыдущий
уход. - чувство собственной важности делает человека тяжелым, неуклюжим и
пустым (напрасным). Для того, чтобы стать человеком знания, надо быть
легким и текучим.
Особый интерес дона Хуана во втором цикле моего ученичества состоял в
том, чтобы научить меня "видеть". Очевидно, в его системе знания была
возможность провести семантическое различие между "видеть" и "смотреть",
как между двумя различными способами восприятия. "Смотреть" означало тот
обычный способ, которым мы привыкли ощущать мир, в то время как "видеть"
заключало в себе сложный процесс, путем которого человек знания мог
непосредственно воспринимать сущность вещей мира.
Для того, чтобы представить запутанность этого учебного процесса в
удобоваримой форме, я сжал длинные цепочки вопросов и ответов и, таким
образом, издал мои оригинальные полевые записи. Однако я верю, что на этот
раз мое изложение не расходится со значением дона Хуана. Редакция была
направлена на то, чтоб мои записи текли, как течет разговор, чтоб они
имели то содержание, которое я желал; иначе говоря, я хотел средствами
репортажа передать читателю драматизм и направленность полевой ситуации.
Каждый из разделов, который я обозначал главой, является сессией с доном
Хуаном. Как правило, он всегда заканчивал наш разговор на оборванной ноте;
таким образом драматический тон окончания каждой главы не мое собственное
литературное изобретение, это было свойственно разговорной манере дона
Хуана. По-видимому, это было аппаратом для запоминания, который помогал
мне удерживать драматический характер и важность уроков.
Однако, для того, чтобы сделать мой репортаж понятным, необходимы
некоторые объяснения, поскольку ясность излагаемого материала зависит от
освещения ключевых концепций или ключевых единиц, которые мне хотелось бы
подчеркнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95