— Я дам тебе адрес. Запоминай: Финчли-роуд, Лорд-Мэр-стрит, 94. Где-то неподалеку от Телли Хоу. Кажется, вполне приличный район. Тот парень в Вальпараисо был адвокатом. Такие вещи почему-то чаще всего случаются со средним классом. У плебса нет ни времени, ни денег, ни интеллекта. Аристократам давно уже недостает то ли силы, то ли ума.
Грегори Персиммонс кивал, записывая адрес, потом взглянул на часы, стоявшие перед ним. Циферблат охватывала черная, высохшая рука, оправленная в золото.
— Я пойду, пожалуй, — сказал он. — Надо поторапливаться. Надеюсь, он не откажется продать… Я уж постараюсь, чтобы не отказался.
— Сошлись на меня, — напутствовал его сэр Джайлс. — Он — грек. Я забыл, как его зовут, да это и не важно, с ним этикет ни к чему. И кстати, он не держит мазь на виду. Теперь слушай меня, Персиммонс. Ты уже получил от меня две вещи, и ни за одну из них не рассчитался. Когда начнешь высиживать своих химер, не забудь позвать меня. Но не раньше среды. В понедельник у меня в университете лекция, значит, я приеду в среду. Как, ты говоришь, называется эта станция?
Фардль? Пришли мне открытку, каким поездом лучше ехать, и встречай меня.
Грегори обещал все исполнить и поспешил уйти. Часом позже он уже разыскивал Лорд-Мэра-стрит.
Она оказалась далеко не такой респектабельной, как пытался представить ее сэр Джайлс. Наверное, когда-то улица была вполне приличной, а теперь опустилась, и подъема к новой благопристойности пока не ожидалось. На ней играло как раз столько замызганных детей, чтобы забыть о тишине и не создать умилительного блеска. Нищета глядела из окон, но еще не стала кричащей пошлостью.
Такие склизкие уступы нависают иной раз над адской бездной, и слово «мерзость» для них слишком высокопарно.
Но грязь и слизь пока еще сочились здесь по поверхности, а тонкие облачка одряхлевших претензий до поры скрывали хляби внизу.
В одном конце улицы столпились три лавчонки. У самого угла лавка бакалейщика отчаянно взывала к респектабельности Финчли-роуд, словно рог Роланда, вотще взывающий к Карлу. На другом конце улицы кабак знаменовал собой иную систему приличий, которая со временем могла бы остановить распад. Рядом с бакалейщиком помещалась кондитерская, на которой, словно заклятье, виднелись грязно-белые буквы «СЛ.Д..ТИ», а в витрине лежали плитки шоколада, совсем уж непрезентабельные на вид. Рядом стояла аптека. Когда-то единственное ее окно разбили, а потом плохо застеклили каким-то мутным от рождения стеклом, намекавшим на возможность сочетания грязи с чистотой. Хозяина лавки это, видимо, ничуть не заботило. В предметах, разложенных в витрине, никто бы уже не узнал ни мыла, ни зубной пасты.
Персиммонс толкнул аптечную дверь, не увидел посетителей и осторожно вошел. Из-за прилавка на него лениво смотрел какой-то расслабленный молодой человек. Персиммонс безуспешно пытался закрыть за собой дверь, пока не услышал совет:
— Двиньте по ней ногой снизу.
Совет оказался кстати. Дверь с неожиданным треском захлопнулась. Грегори подошел к прилавку и посмотрел на аптекаря. Сэр Джайлс ничем не рисковал, предполагая в продавце греческое происхождение; с одинаковым успехом молодой человек мог принадлежать к любой другой нации мира. Имя на двери расшифровке не поддавалось. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Наконец Персиммонс сказал:
— Бьюсь об заклад, вы не держите на виду особые лекарства и снадобья.
— Какие такие особые? — устало отозвался продавец. — У меня весь товар на виду.
— Но не для всех же, — быстро и вкрадчиво сказал Персиммонс. — Что-нибудь такое, необычное… Не то, зачем все ходят.
— Никто сюда ни за чем не» ходит, — вяло ответил предполагаемый грек.
— Я вот пришел, — торопливо ответил Персиммонс. — Думаю, у вас для меня есть кое-что.
— У меня для каждого что-нибудь найдется. У меня все для покупателей. Что вам надо и сколько вы намерены заплатить?
— Я уже заплатил, — сказал Персиммонс. — Но вам могу заплатить, сколько запросите.
— Кто вас прислал? — равнодушно спросил грек.
— Сэр Джайлс Тамалти, и не только он. Но других я называть не стану. Я слышал, — голос Грегори дрогнул, — у вас есть одна ценная мазь…
— У меня много ценных вещей, — с бесконечной усталостью ответил продавец. — Но не все и не всем продается.
Кое-что из этих вещей — на любителя.
— Я долго платил, — Персиммонс подался вперед. — Теперь для меня пришло время получать.
Продавец за прилавком не шевелился.
— Это очень редкая мазь, — все так же бесстрастно произнес он. — Откуда мне знать, стоите ли вы такого подарка? Что скажет хозяин, если я ошибусь?
— Я не смогу поручиться сам за себя, — усмехнулся Грегори. — Я знаю о ней, разве этого мало?
— Мало, — ответили ему. — Но я друг всем, стоящим на пути. У таких вещей цены не бывает. Если вы не стоите дара, то и он для вас ничего не стоит. Вам приходилось пользоваться мазью?
— Нет, — признался Грегори. — Но я знаю, мое время пришло.
— Вы так полагаете? — медленно произнес грек. — Приходит время, когда не останется ничего, кроме времени.
Если она нужна вам, берите.
Почти не меняя позы, молодой человек выдвинул ящик и толкнул по прилавку грязную и помятую коробочку.
— Берите, — равнодушно повторил он. — Если вы не на пути, отделаетесь головной болью.
Грегори схватил коробочку.
— Я… должен платить? — неуверенно спросил он.
— Это не подарок, это — Дар, — ответил грек. — Дайте мне сколько-нибудь, чисто символически.
Грегори бросил на прилавок несколько серебряных монет, повернулся и поспешил к выходу. Однако здесь его снова ждало затруднение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74