— Ибо вовек милость Его!
— Избавленные от тенет врага, — пел голос, и хор вторил ему:
— Ибо вовек милость Его!
Архидиакон шевельнул руками, и веревки, крепко державшие его, упали. Он привстал, когда Грааль, или то, во что теперь обратился Грааль, двинулось вперед и ввысь. Ощущение ужасного вторжения в его природу разом исчезло. На миг мелькнуло лицо, вроде бы знакомое, но теперь свободное, радостное, благоговейное. Архидиакон мельком увидел и узнал Кеннета, но тут же потерял из вида, потому что снова нахлынули светоносные валы литании:
— Он поверг народы, великие злые множества, ибо вовек милость Его!
— Низринул могучих царей! Ибо вовек милость Его!
Архидиакон уже стоял. Перед ним была все та же грязная комнатушка, и ни свет, ни тьма больше не скрывали ее убожества. Напротив него стоял король-священник и держал в простертых руках Чашу. За спиной Иоанна архидиакон заметил троих. Грегори Персиммонс неподвижно лежал ничком; Манассия, опрокинутый на спину, корчился и трясся, как раздавленный червяк; грек лежал, неестественно выгнувшись, опираясь на пятки и затылок.
— Я — Иоанн, — заполнил все пространство комнаты ясный звенящий голос. — Я — провозвестие всего, что есть и будет. Вы, взалкавшие Грааля, примите от меня то, к чему вы стремитесь — то, что вы есть. Праведный останется праведником, мерзкий да пребудет в мерзости. Ищущий отрицания нашел его во мне; ищущий разрушения обрел его во мне; принесший жертву обрел ее во мне. Я друг друзьям моим и возлюбленный возлюбивших меня, через меня обретете мир, ибо я — это я, и я — этот Тот, Кто послал меня. Война окончена, но грядет другая. Совершите то, что должны совершить, пока ваше время еще с вами.
Архидиакон видел, как Грегори зашевелился и с трудом поднялся на ноги. Манассия прекратил дергаться и затих. Грек уронил голову и рухнул на пол.
— Грегори Персиммонс, — властно повелел голос, — тебя ждут совсем рядом. Может ли человек принести в жертву брата своего и примириться через то со своим богом? Ты умрешь, как умер погубленный тобой, и в конце я примирюсь с тобой, ибо меня ты искал, и никого другого.
Грегори тупо повернулся и пошел к двери. Король-священник протянул архидиакону Чашу.
— Друг и брат, — сказал он, — остальное — твоя забота. Один из твоих друзей здесь, внизу, о другом не беспокойся, он со мною. Возьми Чашу, освободи друга и возвращайся. Я приду к тебе завтра.
Архидиакон будничным жестом принял Грааль. Чаша сверкала, как в тот, последний раз, когда он держал ее в руках. Он посмотрел на людей, лежащих на полу; взглянул в лицо короля-священника — оно сохраняло торжественный свет в наступившем сумраке; немного неуклюже поклонился ему и отправился в подвал.
Наверху проснулась Джесси, ее разбудил приглушенный свет. Прямо перед ней стоял давешний незнакомец, с которым Адриан играл в парке.
— Вставай, — велел он. — Твоего хозяина забрала полиция, а мы должны вернуться в Фардль. За малыша не беспокойся, он будет спать.
Человек в сером легко поднял из кроватки спящего Адриана, завернул в одеяло и повторил:
— Идем. Собирайся. Я подожду у дверей.
Джесси так и не поняла, как оказалась в Фардле. Кажется, они быстро двигались по проселочным дорогам. Наверное, в автомобиле. Позже она пыталась рассказать об этом подруге.
— Я была такая сонная, ничего не соображала. Может, меня ангел нес. Нет, как же замечательно, что полиция вовремя добралась до мистера Персиммонса. Если бы он пристал ко мне, уж не знаю, хватило бы мне духу отказать ему.
— Ну и что? — удивилась подруга — Зато у тебя дом бы остался, и денег, я думаю, несчитано.
— Да ты что! — возмутилась Джесси. — Что ж, мне так и быть вдовой висельника? А он еще и убийца. Ну ты и скажешь, Лиззи! Я девушка порядочная. Это же все равно, что на панель идти.
Глава 18
Кастра Парвулорум
Герцог провел ночь у архидиакона. Оба они спали беспокойно, хотя легли довольно поздно. Им удалось успеть на последний поезд, идущий до узловой станции в пяти милях от Фардля. И в поезде, и потом, на проселочной дороге, архидиакон никак не мог справиться с Граалем. Уходя из лавки на Лорд-Мэр-стрит, он захватил лист бумаги, дабы не смущать неверующих видом служебного сосуда на улице, но бумага расползалась, края то и дело разъезжались, и Чаша вылезала на свет. В вагоне им попался жизнерадостный, слегка подвыпивший турист, развеселившийся еще больше при виде потира и полдороги потешавшийся над церковью и клиром.
Архидиакон забеспокоился, не ввел ли он в соблазн одного из малых сих, еще не отрешившихся от суеты. Но, выйдя на проселок, он обрел обычную невозмутимость, а придя домой, отверг предложение герцога дежурить по очереди возле Чаши.
— Я совсем сплю, — виновато, но твердо сказал он. — В конце концов, день выдался трудный. Как кто-то говорил, дайте мне встретить Бога на свежую голову.
— Доктор Джонсон, — машинально ответил герцог и улыбнулся. — Наверное, вы правы. Не зря же Он даровал нам сон.
— Ибо вовек милость Его, — совершенно серьезно откликнулся архидиакон, и они расстались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Рано поутру Барбара Рекстоу проснулась у себя в коттедже. Она тихонько, чтобы не разбудить Лайонела, встала и вышла на крыльцо. Неподалеку, в траве, Адриан играл с человеком в сером, которого она так и не смогла вспомнить днем раньше. Рассмеявшись, Барбара подбежала к ним. Адриан — свежий и неугомонный — кинулся к ней со всех ног и тут же обрушил на мать кучу новостей и приветствий, а она пыталась слушать и все поглядывала на незнакомца, ожидая разъяснений.
— Грегори Персиммонс арестован, — сказал человек в сером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74