тупые сильные, хитрые средние и слабые, глупые или умные — не все ли равно? К последним имею честь относить себя. Прощайте, сударь.Человек-птица дернул головой и, явно заприметив что-то в небе, взлетел и унесся прочь, не успев толком раскланяться.Рональд задумался о судьбе этих странных существ, философов в душе, вынужденных прерывать свои размышления и улепетывать при виде громадных хищных крыльев, отягощенных, прямо скажем, некрупными головами.Рональд почувствовал сильное движение воздуха за спиной; Агвилла, сложив крылья, приземлился на камень. Две его головы молодецки ухмылялись.— Славная была охота сегодня, — сказал он. — Эти люди-птицы — такая неповоротливая утварь! Когда они расселись в роще и стали трепать языками, я врезался в их стаю и схватил сразу парочку — обеими клювами.Рональд промолчал. Агвилла, однако, не заподозрил ничего дурного в простоте своей душевной, отсалютовал ему крылом и понесся по направлению к замку. Рыцарь вздохнул, встал и поплелся туда же. На сегодня мрачных открытий вполне хватало.Однако судьба так не думала.Первый, кто попался ему в замке, был именно Агвилла, только уже не орел, а человек-орел, в своем идеальной белизны халате. Его сопровождал пожилой кентавр высотой метра в два с половиной.— Ну как погуляли? — спросил Агвилла.— Достойно, — отозвался Рональд.— В дальний лес не ходили? — поинтересовался кентавр густым басом.— Именно туда.— Небось, с птицами беседовали, — ухмыльнулся четвероногий.— Как святой Франциск, — пошутил Рональд.— Завидую все же этим птицам, хоть они только и делают, что жалуются, — неожиданно заявил кентавр. — Чего им не хватает? У них все-таки есть общество, они могут заводить семьи, нести яйца, деток выкармливать. А каково тем, кто этого лишен?Рональд заинтересовался, но виду, по своему обыкновению, не подал.— Каково тем, кто в этой жизни — лишний? — продолжал четвероногий. — Ты думаешь, что жизнь кентавра легка? Териантропов уважают, но не любят. Женщины не прочь побеседовать с мудрым кентавром, они доверяют ему свои тайны и переживания, ищут у него совета, но влюбляться в него — нет, никогда… Они смотрят ему в рот, улыбаются ему, восхищаются им, а замуж выходят за двуногого простачка и, родив от него детей, отдают на воспитание все тому же кентавру — чтобы дитя с заурядными генами набралось мудрости у Древних. И никто не задается вопросом: а что же чувствует сам кентавр, проживая вот такую жизнь? Ты знаешь, у нас ведь нет женщин-кентавров, и наша мудрость — самый острый гвоздь в наших же копытах, который дарит нам столько страданий, сколько человек не в силах испытать и вынести.— Сущая правда, — сказал Агвилла, и Рональд наконец понял причину той меланхолии, которую всегда видно было во взгляде человека-орла.— А ведь мы вполне могли бы сочетаться с человеческими женщинами! — неожиданно горячо сказал кентавр, и Рональд про себя отметил, что высокий разум вполне может уживаться с бесцеремонностью поведения и речей. — Не подумай, что мы как-то иначе устроены; нет, нет, мы вполне комплементарны.«Везет мне сегодня на психов», — мрачно подумал Рональд. — «Можно подумать, я исповедником заделался».
— Ладно, прощайте, — махнул рукой кентавр и ускакал в коридор. Оттуда вскоре послышались возбужденные голоса.Рональд и Агвилла стояли на балконе и обозревали зеленую равнину, простирающуюся до самого горизонта; там, едва различимые, топорщились в дымке горные пики. Горы… Рональд никогда не был в горах; он не любил приближаться к ним, чтобы не терялась их загадочность.— Странное место этот замок! — воскликнул Ро нальд. — Все здесь не так-то просты! Каждый из здешних жителей сегодня — один, завтра — совершенно другой. Начиная с маркиза, которому, что ни день, то меньше доверяю, и кончая даже тобой, мой друг, — Рональд улыбнулся, — и всеми остальными териантропами, конечно. Зачем вы меняете свой облик? Есть ли в этом насущная необходимость или это прихоть, как у маркиза, который, как все в деревне рассказывают, выворачивается наизнанку и проводит в этом облике лучшие свои дни и часы?Агвилла всматривался в голубую даль зоркими глазами хищника. Рональд только сейчас понял, что он наблюдает за птицами, которые носятся в небе, но вовсе не с охотничьим плотоядным азартом, а взглядом, полным любознательной меланхолии.— Вам, людям, доводится быть в гневе, доводится веселиться или унывать. Мы не знаем такой перемены эмоций: чтобы почувствовать себя по-другому, нам надо измениться физически — получить другую голову, тело, другие конечности или хвост, приобрести крылья, плавники или панцирь. Мы меняемся друг с другом этими элементами декора, которые, впрочем, больше, чем декор, — это составляющие нашего настроения. Ты заметил, должно быть, что Агвилла-орел — само воплощение благородства, могучих и прямых черт характера, а Агвилла-человек — личность вдумчивая и лишенная сильных порывов, не воин, а ученый. И в каждую особенную жизненную ситуацию мне надо стать новым, поменять свой облик, чтоб почувствовать, что нужно делать.— Интересно, и сколько же таких комбинаций внешнего облика у вас есть? Бесчисленное количество?— Всех возможных комбинаций — да, бесчисленное количество. Но ни один териантроп не станет использовать все варианты своего облика — иначе его личность попросту растворилась бы в этом множестве. Нет, все эти формы — не более, чем оттенки одного и того же цвета нашего я. У каждого из нас есть 3-4 любимых варианта облика, этакий гардероб, а остальными мы пользуемся в исключительных случаях, да и то это грозит серьезной травмой нашей психике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117