Рафа властно протянул руку к дунамезу:
– 3амолчи, злой дух! Ты никогда бы ничем не удовлетворился. Вот почему вас изгнали с неба. Ты возжелал стать Богом и отнять власть у Риатамы. Даже сейчас вы строите коварные замыслы, вы виновники всех несчастий, которые сами же принесли людям этого мира. (Дунамез содрогался при каждом его слове.) Вы напоминаете праведникам об их прошлом. Теперь настало время вам самим найти свое будущее. – Рука Рафы по-прежнему указывала на инкуба.
Блит закрыл лицо руками, спрятавшись за кустом, а Скерри весь вжался в высокую густую траву на крутом склоне. Рафа повысил голос, теперь он звучал с такой силой, что вокруг вибрировал воздух:
– Властью Всевышнего приказываю тебе удалиться туда, где тебя ждут назначенные тебе муки… Прочь!
Пряди серебряных и золотых нитей все плотнее окутывали фантом, все новыми и новыми витками. Его тело стало совершенно черным, длинное белое лицо погрузилось в темно-серый туман, а потом весь инкуб окутался золотистой проволокой-паутиной, словно жертва невидимого паука, приготовленная к умерщвлению. Фантом верещал, всеми силами стараясь разорвать обвившие его путы. Вдруг вспыхнул яркий свет, и в этой вспышке дунамез исчез. Ночь опять была темной и безмолвной.
Блит и Скерри совершенно онемели: они были так перепуганы, что не смели выйти из своих укрытий. У подножия холма осторожно выглядывал из-за огромной скалы Консит.
– Не убивай нас, – взмолился он вне себя от ужаса. – Мы не хотим тебе зла. Отпусти нас, и мы сразу же уйдем.
Скерри приподнял голову из канавы, куда он скатился, а Блит лежал за кустом в высокой траве, бормоча про себя бессмысленные слова и надеясь рано или поздно пробудиться от пережитого кошмара. Рафа сел на большой камень у тропы и рассмеялся. Для него все это было лишь частью живой вселенной.
– Чего вы так испугались? Утром вы собирались бить и пинать меня ногами, извалять в грязи. А теперь прячетесь, словно малые дети, которым впервые приснился кошмар. – Он поманил пальцем Консита, приглашая его выйти из-за скалы. – Подойдите же, ведите меня к Демьюрелу, я еще не кончил дела с этим старым псом. У него есть нечто, принадлежащее мне, и теперь настало время вернуть это.
Блит сел и посмотрел на Рафу.
– Ты тоже дух, такой же, как тот, который захватил меня? – спросил он полуобморочно, едва выговаривая слова от страха.
– Как может один дух прогнать другого духа? Может ли войско сражаться с самим собой?
– Но тогда какая сила позволяет тебе совершать такое? – Блит поднялся на ноги и, стоя в траве, смотрел на Рафу, чей силуэт вырисовывался в лунном свете. – Ты-то кто такой, что за существо?
– Я такой же человек, как и ты, никакими особыми силами не владею, ни колдовством, ни магией.
– Но тогда как ты сделал это? Как сумел? Тот страшный дух, может демон, хотел убить тебя – как же тебе удалось уничтожить его?
– С помощью Риатамы – единственного истинного Бога. Знаешь ли ты о нем? – Рафа понимал, что этим людям ведомы только предрассудки и они мало что знают об истине.
– Ты говоришь – Бог. Но как ты можешь знать о чем-то, что так далеко отсюда? С чего бы этому Риатаме ведать о ком-то вроде меня? Я же простой арендатор. – Блит замолчал и посмотрел на Скерри, выбиравшегося из канавы. – Мы с ним оба бывшие арендаторы; мы все потеряли, все ушло Демьюрелу. Рента дорожала и дорожала, и никто из нас не мог ее выплатить, так что теперь мы должники, все равно что узники, нас взяли в работный дом сторожами. – Он опять взглянул на Скерри, надеясь, что и тот что-нибудь скажет, но потом продолжил: – Так с чего бы этому Риатаме заинтересоваться такими людьми, как мы? Бог ведь… он для богатых людей в затейливых нарядах, у которых большие дома. Все они святоши, в церкви сидят впереди в креслах со спинками, а мы пристраиваемся на свободных местах позади всех, так что ничего оттуда не видим, не слышим. Зачем мы Богу?
– Может быть, как раз поэтому. Разве вы никогда не слышали, что Бог любит вас? Разве вы никогда не смотрели на море и не дивились Его творению? Вы думаете, что весь этот огромный мир есть просто случайность?
Рафа протянул руку Блиту и помог ему выбраться из спутанной травы.
– Может, в твоей стране все так и есть, но здесь… – Блит стоял, глядя в землю. – Я думал обо всех этих вещах, но потом поглядел на грязь на моих башмаках, на овец, подыхающих в поле от бескормицы, подумал о ренте, которую я не мог выплатить, и понял, что в жизни наверняка есть только одно: смерть и церковный налог, который мы платим Демьюрелу. В конце концов, разве он не служитель Бога? Он викарий, значит, тот человек, который должен бы указывать нам путь, но единственное, что он делает для нас, – предоставляет нам стол и жилье в работном доме.
Блит поднялся на ноги и сел на камень рядом с Рафой. Оба смотрели на море. Скерри стоял позади них, ломая голову над тем, что ему следует сейчас делать, а Консит тем временем, пыхтя, взбирался к ним по крутой тропе. Рафа обнял Блита за плечи.
– Кто бы ни был этот человек, но только он никакой не служитель Господа. Он служит чему-то другому, но не Риатаме. Он вор и лжец. И за все это он ответит.
Вдруг заговорил Скерри, его голос дрожал:
– Ты же просто парень как парень, откуда ты, такой молодой, знаешь так много?
– Знать Риатаму – значит познать мудрость, и тот, кто знает Его, научится понимать. Это все, что нужно человеку для жизни. – И Рафа улыбнулся Скерри.
– Но как можем мы узнать его? Ведь он где-то там, на своих небесах, а мы внизу, в этом аду.
– Открой глаза и скажи мне, что ты видишь.
Скерри подумал, что над ним смеются.
– Я вижу небо, море…
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94