- Завтра обоз соляной отъезжает. Мне с ним надо...
- Вон оно как. Ну, пойдем.
Они вышли за город, когда солнце уже закатилось, но небо еще
оставалось светлым и теплым. Цыганочка спросила:
- Послушай, а почему ее так боятся?
Радич долго раздумывал на ходу, потом нехотя сказал:
- Трудно объяснить. Говорят, она чужими жизнями живет.
- Это как?
- А так. Отнимает время у тех, кто рядом окажется.
- И... что они?
- Стареют быстро. А она всегда молодая...
Навстречу им показалась согбенная фигура древнего старика с длинной
седой бородой. Когда разминулись, Радич, оглянувшись украдкой, продолжил:
- Вон, видела? Он ей хлеб носит, лет пятнадцать уже. Говорят, ему
сорока еще нет.
- А зачем же он... если знает? - ужаснулась Цыганочка.
- Любовь... - процедил сквозь зубы цыган.
Они вошли в мрачноватую дубовую рощу. Холодком тянуло из-под дремучих
крон, но куда чувствительней был другой холодок, залетевший в душу от
всего услышанного.
- Она что, колдунья?
- Да нет вроде. А то бы от нее совсем спасу не было. Потому ее
убивать и не стали, прогнали только...
- А меня-то твоя братва чего испугалась?
- Подумали, раз дочка - значит, тоже...
- А-а...
За пологим холмом в последних отсветах дня показался длинный
извилистый овражек, сплошь заросший буйной зеленью, которая казалась
сейчас грудами черного хлама.
- Вот она, балка Гнилая. Значит, так: я тебя подожду где-нибудь
здесь... - да вот под этим деревом. А ты иди по тропинке - дойдешь, куда
надо. Но долго не задерживайся. Я понимаю: мать, все такое... Ты ее не
видела никогда, что ли?
- В три годика.
- Я так и понял. Но все равно, не задерживайся. Если что - я приду
тебя вытаскивать, - Радич широко зевнул и сел, удобно прислонившись спиной
к стволу. - Ну, иди скорее. Я жду.
Цыганочка поглядела на него и чуть было не сказала, что передумала.
Неохота было идти. Страшно. Но неудобно стало - зря, что ли, человек
тащился? Она пошла по тропинке, путаясь волосами в ветках и оберегая глаза
руками, и вскоре увидела на прогалине черную хижину, крохотное окошко
которой смутно подсвечивал изнутри слабенький огонек.
Она не стала подавать голос, нашла дверь и вошла без стука,
оказавшись неожиданно сразу в комнате. Впрочем, комнатой это назвать было
трудно. В темном грязном помещении стояло некое подобие стола, на коем
тускло коптил масляный фитилек, угадывалась у стены полуразвалившаяся
печка, рядом с ней - грубая широкая скамья с наваленным тряпьем: видимо,
кровать. Вот и вся обстановка. А в дальнем углу, прямо напротив двери,
сидела на ветхом стуле женщина - красивая, молодая, - может, чуть постарше
самой Цыганочки, - но вся подстать этой комнате: спутанные черные волосы,
нечесаные, кажется, много лет, лохмотья вместо одежды и потухший,
безжизненный взгляд. Она глядела в упор на Цыганочку. А та переживала
явившееся ей в единый момент прозрение: ни комната, ни хозяйка уже
давным-давно не помнят, зачем они существуют, не знают, зачем нужны они
друг другу и всем остальным.
- Ну, зачем пришла? - раздался надтреснутый голос из угла - голос,
который отвык звучать.
И, услышав его, Цыганочка поняла, что перед нею самое несчастное
существо на свете - и прошел ее страх, и вспомнила, что это ее мать.
- На тебя посмотреть пришла, - сказала она спокойно.
- Для чего тебе на меня смотреть? Ты что, не знаешь, что это опасно?
Или ты хочешь меня убить?
- Нет, не хочу, - Цыганочка не знала еще, что говорить.
- А-а... А то много было желающих. Да только так никто и не
собрался... К сожалению, - закончила она неожиданно.
Цыганочка молчала, онемев от жалости.
- Так чего ж тебе надо? - снова заговорила женщина.
- Я хотела спросить, - решилась Цыганочка, - известно ли тебе такое
имя - Дробич?
- Дробич... - женщина опустила глаза. - Из-за него это все и
случилось. Ах, если бы не Дробич! - она покачала головой. Потом вдруг
резко спросила: - А ты его откуда знаешь?
- Это мой отец...
- Что?! - женщина выпрямилась на стуле, пристально вгляделась в лицо
Цыганочки. - Вот, значит, как... Вот ты какая стала... Ну да, лет-то уже
прошло - чуть не два десятка... - Она встала, чтобы подойти поближе, даже
руки вперед протянула, но тут же села. - Ты зачем пришла? Стой, где
стоишь, ко мне не подходи!
Цыганочка взяла себя в руки и твердо сказала:
- Я пришла узнать, что же у вас случилось.
- Что же у нас случилось... - горько повторила женщина. - Ну, слушай.
Ты дочь, ты имеешь право знать. Ты должна знать. Только слушай там, ближе
не подходи.
И она начала рассказывать, замолкая надолго, чтобы вспомнить детали,
и заново переживая свою короткую прекрасную жизнь, оборвавшуюся так
страшно.

РАССКАЗ ЛЕТЕСТЫ
...Они жили тогда в Семихолме, вдвоем в хорошеньком домике, где всего
было вдосталь и никому не надо было завидовать. Она хозяйничала, весело и
со вкусом, украшая их жизнь радостными мелочами, а он обучался наукам в
Высшей Школе, обещая вырасти в крупного ученого. Недостатка они не знали:
отец оставил Дробичу хорошее наследство, которого хватало и на жизнь, и на
учебу. Да и Дробич подрабатывал частными уроками. Но главное - была между
ними любовь, такая, что скрашивает все неурядицы, как могучий прилив
покрывает мелкие рифы у входа в гавань.
Потом родилась дочка. И глядя однажды на крохотное существо, жадно
сосущее ее грудь, Летеста подумала, что вот и новая жизнь пришла, и надо
будет уступить ей место, а ее удел отныне - стареть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87