Но Майя только мельком видела его за те три недели, что работала в жаркой, душной комнате.
Девушки проявляли живое любопытство, забрасывая Майю вопросами об Америке, пытались выяснить, каково ее положение в доме моды. Филипп просто сказал ей, что она должна научиться шить и понимать ткань. Так она оказалась в ателье, где ее обязанностью было самое элементарное – заглаживать кромки и швы. Это было все равно, что снова начинать в «Макмилланз», только без общества Маккензи и Дэвида.
Наверное, это испытание должно подтвердить серьезность ее намерений, решила Майя. Но дни тянулись так долго, так тоскливо! Ассистентка Ру, которую все называли мадемуазель Жозефина, часто являлась в мастерскую с хозяйским, повелительным видом. Краем глаза Майя изучала ее. Она не была красивой. Высокая, лет около сорока, с коротко подстриженными волосами, выглядевшими так, словно она их подрезала себе сама, в белых брюках и белом рабочем халате, она стремительно входила и выходила, распространяя вокруг себя дух деятельности. Майя возненавидела ее с первого взгляда. Вскоре она поняла, что все девушки разделяют это чувство. Они перешептывались, что мадемуазель Жозефина очень груба с ними и очень ревнива. «Ревнива, но к чему?» – спросила Майя. Очень смущенно они ответили: «К мосье Филиппу…»
Она внимательно прислушивалась к сплетням. Девушки говорили, что мадемуазель Жозефина была защитницей Филиппа, его телохранительницей, буфером между ним и окружающим миром, может быть, также и его любовницей, поскольку они приезжали вместе на его автомобиле и вместе уезжали поздним вечером. Жозефина кричала на них за каждую оплошность. Мосье Филипп был деликатным художником, говорили они, никогда не произносил ни одного грубого слова. Похоже, это был удобный порядок.
В конце долгой третьей недели в ателье Майя чувствовала себя такой же тупой и пустой, как болтовня окружавших ее девушек. Она почти забыла о своем намерении стать дизайнером. То, чем она занималась, больше походило на каторжные работы, к которым ее приговорили в наказание за то, что она поддалась дерзким иллюзиям стать ассистентом великого дизайнера.
Эта мысль так давила на ее сознание, что она решила пойти к Филиппу и заявить ему о своем уходе. Если это называется работать в высокой моде, то она может вернуться в Нью-Йорк и найти там подобную работу – хуже, чем здесь, не будет!
В тот самый момент, когда она пришла к этому решению, Филипп просунул голову в занавешенную дверь и сказал:
– Майя? Зайдите ко мне сегодня вечером перед уходом, пожалуйста.
У нее сразу потеплело на душе: значит, он о ней не забыл!
В пять часов она прошла в крохотную ванную комнату и быстро освежила свой макияж, потом попрощалась с мадам Мартин и, чувствуя себя ужасно привилегированной, вошла в салон. Намеренно ли он определил ее в мастерскую, чтобы она стала скромнее? Майя вошла в офис, и Стефания, оторвавшись от письменного стола, сказала:
– Я сообщу ему, что вы здесь. – После чего исчезла за дверью. Через несколько секунд она появилась и пригласила Майю в студию.
Студия располагалась в передней части здания; за высокими окнами, выходящими на шумную улицу, были узкие балконы. Помещение было завалено образчиками тканей. Рядом с Филиппом стояла мадемуазель Жозефина.
– Это моя ассистентка, Жозефина, – назвал ее, представляя их друг другу, Филипп. – Майя стажируется в мастерской, – сказал он той, словно они никогда не говорили о Майе.
Глядя ей прямо в глаза, Жозефина протянула грубую руку.
– Приветствую, – произнесла она безразличным тоном.
– Я надеюсь, что вы станете друзьями, – сказал Филипп не слишком уверенно.
Совсем непохоже, подумала Майя, ощущая волны враждебности, исходящие от Жозефины. Однако все равно, это хороший случай разглядеть ее поближе. Лицо, которое она внимательно изучала, было костлявым, застывшим, с правильными чертами. У мадемуазель Жозефины были такие же, как у Филиппа, темные глаза, но без того ощущения чуда, которое рождал его взгляд. У нее были узкие, поджатые губы, лицо блестело, словно натертое щеткой. Угловатое тело будто не имело ни грудей, ни каких-либо других округлостей.
– Как вам нравится работать в ателье? – спросила Жозефина. В ее беглом французском слышался легкий испанский акцент.
– Я никогда не умела хорошо шить. – Майя скорчила гримаску. – Мне больше хочется быть дизайнером, чем швеей.
– Здесь единственный дизайнер – Филипп Ру, – быстро сказала Жозефина. – И каждый должен научиться сначала просто шить, прежде чем даже взглянуть на дизайн. Ведь прежде, чем начать бегать, надо научиться ходить. Не так ли?
– Когда подойдет время работы над новой коллекцией, она присоединится к нам в студии и сделает несколько эскизов, – объяснил Филипп.
– С удовольствием! – быстро откликнулась Майя. Жозефина переключила свое внимание на образцы тканей.
– Я выбрала ту, – сказала она, указав на рулон бежевой шерсти, и с головой ушла в накладные.
Филипп улыбнулся Майе.
– В мастерской, конечно, не слишком весело, но там хорошие девушки, и это единственный способ овладеть мастерством…
– Единственный способ, – не оборачиваясь, повторила Жозефина.
Филипп коснулся ладони Майи кончиками теплых пальцев.
– Приходите ко мне, если у вас возникнут какие-то проблемы.
Когда он убрал свою руку, ей показалось, что ее оторвали от какого-то живительного источника силы. Она молча направилась к двери.
– Да, Майя, – окликнул он ее. – А вы делаете какие-то наброски дома, в уик-энды?
– Да, всегда.
– Вы можете приносить мне ваши рисунки каждую неделю. Мне хочется наблюдать за вашим ростом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175