Половина адвокатов всего мира
находится в Америке. Только представить.» Он покачал головой. «У нас четы
ре процента мирового населения и восемнадцать процентов мировой эконо
мики. И у нас же пятьдесят процентов адвокатов. И каждый год из юридически
х школ выплывают еще тридцать пять тысяч. Вот куда направлена наша проду
ктивность, вот где наш национальный центр интереса. Половина наших TV-шоу
толкует об адвокатах. Америка превращается в Страну Адвокатов. Все выдви
гают друг другу иски. Все друг друга оспаривают. Все в судах. Ведь, кроме вс
его, трем четвертям миллиона американских адвокатов надо же хоть чем-то
заниматься. Они обязаны как-то заколачивать свои триста тысяч в год. Друг
ие страны думают, что мы спятили.»
Он открыл дверь ключом. Я увидел надпись от руки: «Лаборатория продвинут
ой обработки образов» и стрелку. Сандерс повел меня по длинному коридору
.
«Даже наши самые яркие ребята плохо обучены. Самые лучшие американские д
ети сегодня на двенадцатом месте в мире после промышленных стран Азии и
Европы. А ведь это наши лучшие студенты. На дне гораздо хуже. Треть выпускн
иков школ не может прочесть расписание автобусов. Они неграмотные.» Мы д
ошли до конца коридора и повернули направо. «Ребята, которых я вижу, ленив
ы. Никто не хочет работать. Я учу физике. Чтобы стать мастером нужны годы. Н
о все дети хотят одеваться как Чарли Шин и сделать миллион долларов еще д
о того, как стукнет двадцать восемь. Единственный способ сделать такие д
еньги Ц это юриспруденция, инвестиционные банки, Уолл-Стрит. То есть, мес
та, где идет игра бумажными доходами, что-то за ничего. Именно этого в наши
дни хотят дети.»
«Может, только в УЮК?»
«Всюду, поверьте мне. Они все смотрят телевизор.» Он распахнул еще одну дв
ерь. Еще один коридор. В нем было сыро и затхло.
«Знаю, знаю, я старомоден», сказал Сандерс. «Я все еще верю, что каждое чело
веческое существо для чего-то предназначено. Вы для чего-то предназначе
ны. Я предназначен для чего-то. Просто живя на этой планете, нося одежду, ко
торую мы носим, делая работу, которую мы делаем, мы все предназначены для ч
его-то. И в этом маленьком уголке мира», сказал он, «мы предназначены вози
ться с телепакостью. Мы анализируем теленовости и видим, где они побывал
и со своей лентой. Мы анализируем TV-клипы…» Сандерс вдруг остановился.
«В чем дело?»
«С вами был еще кто-нибудь? Вы пришли один?»
«Да, только я.»
«О, хорошо.» Сандерс помчался дальше в том же головокружительном темпе. «
Я всегда боюсь потерять здесь кого-нибудь. Окей, мы пришли. Вот и лаборато
рия. Хорошо. Дверь именно там, где я ее оставил.» Широким жестов он распахн
ул дверь. Я остолбенело уставился в комнату.
«Я понимаю, что вид подкачал», сказал Сандерс.
Серьезное преуменьшение, подумал я.
Я смотрел в подвальное помещение с ржавыми трубами и свисающей с потолка
крепежной арматурой. Зеленый линолеум на полу в нескольких местах сверн
улся, обнажая бетон. По всей комнате расставлены обшарпанные деревянные
столы с кучами оборудования и свисающими по бокам проводами. За каждым с
толом напротив монитора сидело по студенту. В нескольких местах в ведра
на полу с потолка капала вода. Сандерс сказал: «Единственное место, котор
ое нам удалось получить, оказалось здесь в подвале, а у нас нет денег на не
большие удобства, вроде потолка. Ничего, не обращайте внимания. Просто бе
регите голову.»
Он прошел в комнату. Во мне почти сто восемьдесят сантиметров, чуть меньш
е шести футов, и чтобы войти в комнату мне пришлось скрючиться. Откуда-то
с потолка донеслось резкое скрежещущее шипение.
«Конькобежцы», объяснил Сандерс.
«Извините?»
«Мы находимся под ледяным катком. Ничего, вы привыкните. На самом-то деле
сейчас не так уж и плохо. Вот когда днем у них тренировка по хоккею, тогда ш
умновато.»
Мы шли глубже в комнату. Я чувствовал себя как в подводной лодке. Я погляде
л на студентов за рабочими станциями. Они все были погружены в работу: ког
да мы проходили мимо, никто не поднимал глаз. Сандерс спросил:
«Какие ленты вы хотите скопировать?»
«Японские восьмимиллиметровые. Ленты службы безопасности. Это может ок
азаться трудным.»
«Трудным? Сильно в этом сомневаюсь», сказал Сандерс. «Знаете, в молодости
я написал большинство ранних алгоритмов обработки видеоизображений. П
одавление снега, инверсия, прослеживание границ Ц всякое такое. Алгорит
мами Сандерса пользуются все. Тогда я был студентом-выпускником в Калте
хе. В свободное время работал на JPL. Нет, нет, это мы сделать сможем.»
Я передал ему одну из лент. Он взглянул на нее: «Хитрый жучок.»
Я спросил: «И что же случилось со всеми вашими алгоритмами?» «Для них не на
шлось коммерческого применения», сказал он. «Тогда в восьмидесятых амер
иканские компании, вроде RCA и GE, полностью ушли из коммерческой электроник
и. Мои программы расширенной обработки образов в Америке оказались не ну
жны.» Он пожал плечами: «Тогда я попытался продать их фирме Сони в Японию.»

«И что?»
«Японцы запатентовали эти продукты. В Японии.»
«Хотите сказать, что у них уже были эти алгоритмы?» "Нет, просто у них были п
атенты. Патентирование в Японии Ц это разновидность войны. Японцы патен
туют, как сумасшедшие. И у них странная система. Получение патента в Япони
и занимает семь лет, однако ваша заявка становится доступной публике чер
ез восемнадцать месяцев, после этого срока все авторские гонорары могут
оспариваться. И, конечно, у Японии нет взаимного лицензионного соглашени
я с Америкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112