Небольшой город, две церкви, две площади, грязная речка. Это было двадцать восемь лет назад, в 1971 году. Вы тогда встречались с полицейским по имени Герберт Молин. А на следующий год он навещал вас в Дорнохе.
Она молча изучала его.
— Я бы хотела продолжить прогулку, — сказала она. — Я должна привыкнуть к мысли о смерти.
Она пошла дальше. Стефан пристроился рядом.
— С другой стороны, — сказала она. — Слева я не хочу никого видеть.
Он перешел на другую сторону.
— Герберт умер? — вдруг спросила она.
— Умер.
— Старость, — кивнула она. — В старости все почему-то хотят знать, не умер ли кто. Сам того не замечая, становишься идиотом.
— Герберт Молин был убит.
Она вздрогнула и остановилась. Стефану показалось, что его спутница близка к обмороку. Но она, постояв несколько мгновений, снова двинулась.
— Что случилось? — спросила она после паузы.
— Его настигло его прошлое, — сказал Стефан. — Ему отомстили за его преступление во время войны.
— Преступника поймали?
— Нет.
— Почему?
— Он скрылся. Мы даже не знаем его имени. У него был аргентинский паспорт на имя некоего Херейры, живет он, скорее всего, в Буэнос-Айресе. Но мы совершенно уверены, что это не настоящее имя.
— А что сделал Молин?
— Убил своего учителя танцев, потому что тот был еврей.
Она вновь остановилась и посмотрела на пустошь.
— На этом месте произошла довольно странная битва, — сказала она. — Даже и не битва. Все было кончено очень быстро.
Она показала пальцем:
— Вот с этой стороны стояли мы, шотландцы, с той — англичане. Они стреляли из пушек. Шотландцы гибли как мухи. Когда они наконец бросились в атаку, было слишком поздно. Через полчаса здесь лежали тысячи убитых и раненых. Впрочем, они до сих пор здесь лежат —
Она опять пошла.
— Герберт Молин вел дневник, — сказал Стефан. — В основном о войне. Он был нацистом и добровольно сражался в СС. Но вы это, наверное, знаете?
Она не ответила, по-прежнему шла, постукивая зонтиком.
— Я нашел дневник, завернутый в непромокаемый плащ, на том месте, где его убили. Дневник, несколько фотографий и писем. Единственное, о чем он пишет более или менее подробно, — о своей поездке в Дорнох весной 1972 года. Там написано, что он совершал долгие прогулки с «М».
Она поглядела на него с удивлением:
— Он не писал мое имя полностью?
— Там было только «М». И больше ничего.
— Что он писал?
— Что вы совершали долгие прогулки.
— И что еще?
— Ничего больше.
Она шла и молчала. Стефан ждал. Потом она снова остановилась.
— Вот тут погиб мой предок, — сказала она. — Я из клана Мак-Леод, хотя моя фамилия по мужу Симмонс. Конечно, я точно не знаю, где погиб Ангус Мак-Леод. Но решила, что здесь. Именно здесь, и нигде больше.
— Я не мог понять, — сказал Стефан. — Что произошло?
— Он в меня влюбился. Что, конечно, было глупо, но влюбленность всегда глупа. Все мужчины — охотники, не важно, что за дичь перед ними — зверь или женщина. Он был не особенно привлекателен. Старался скрыть полноту. К тому же я была замужем. Я очень испугалась, когда он вдруг позвонил и сказал, что он в Шотландии. Это был первый и последний раз в моей жизни, когда я врала мужу. Каждый раз, когда я встречалась с Гербертом, я говорила, что у меня сверхурочная работа. Он пытался уговорить меня поехать с ним в Швецию.
Они дошли до конца поля боя. Она двинулась по тропинке вдоль низкой каменной стены. Только когда они добрались до небольшой калитки в стене, почти у самого ее начала, она вновь повернулась к Стефану:
— Я обычно пью чай в это время, а потом еще немного гуляю. Вы составите мне компанию?
— С удовольствием.
— Герберт всегда предпочитал кофе. Одного этого достаточно — как я смогла бы жить с человеком, презирающим чай?
Они зашли в кафетерий. За одним из столиков сидела компания молодых людей в шотландских юбках. Они тихо беседовали. Маргарет прошла к столику у окна, откуда открывался вид на поле, на Инвернесс и далекое море.
— Мне он не нравился, — вдруг решительно сказала она. — Он был очень привязан ко мне, хотя я с самого начала сказала ему, что его поездка не имеет смысла. У меня уже был муж. Другой вопрос, что он много пил. Но он был отцом моего сына, а это важнее всего. Первое, что я сказала Герберту, когда он позвонил, — чтобы он опомнился и возвращался в Швецию. Я уже думала, что он уехал, но он позвонил опять — на этот раз в полицию. Я боялась, что он будет названивать мне домой, поэтому решила встретиться с ним. Тогда он мне все и рассказал.
— Что он нацист?
— Что он был нацистом. Он сообразил, должно быть, что здесь, в Англии, мы очень хорошо знали, что такое Гитлер. Он утверждал, что раскаялся в своих прошлых поступках.
— И вы ему поверили?
— Даже не знаю. Для меня важно было только одно — чтобы он поскорее уехал.
— Но прогулки все же продолжались?
— Он начал, по-моему, воспринимать меня как исповедницу. Подчеркивал, что все это было ошибкой юности. Помню, что я боялась, как бы он вдруг не упал на колени во время прогулки. Честно говоря, это было довольно противно. Он хотел, чтобы я его простила. Как будто бы я священник или могу говорить от имени всех, кто пострадал от Гитлера.
— И что вы ему сказали?
— Что я его слушаю. Но облегчить ему муки совести я не могу.
Шотландцы в юбках вышли из кафетерия. Дождь усилился и начал хлестать по стеклам. Она посмотрела на Стефана:
— Так это было неправдой?
— Что?
— Что он раскаялся?
— Я уверен, что он оставался нацистом до самой смерти. Его мучил страх, что его настигнет возмездие. Но убеждений он не сменил. Мало этого — он заразил ими и дочь. Дочь тоже мертва.
— Что произошло?
— Ее убили в перестрелке с полицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130