– А кого суд назначил временным распорядителем? – спросил я. – Наверное, он не хочет, чтобы усадьба выглядела запущенной.– По-моему, судья Карберри. В любом случае он уж точно знает, кто занимается наследством.Я записал имя судьи.– А кто хозяин гранитного дворца на Юневерсити-плейс и Гоулден-хилллейн?– Мистер Крейг, директор банка. Его отец занимался лесоторговлей. Да и Роджер Крейг тоже был лесоторговцем, пока не перенес инфаркт пару лет назад. Тогда он занялся банком. Насколько я помню, его семье принадлежит большинство акций.Я решил, что двух многообещающих вилл пока достаточно. Судья и банкир. Да еще банкир, занимавшийся раньше лесоторговлей.– Вы неплохо разбираетесь в недвижимом имуществе, – сказал я Джеду Реймонду. – Скажите, правила торговли землей не запрещают, чтобы один из возможных клиентов угостил вас когда-нибудь ужином?– Если есть такие ограничения, мы их отменим, – улыбнулся Джед, засовывая мою визитную карточку в карман. – Если не возражаете, я возьму ее себе. Возможно, узнаю о подходящей для вас работе.– Спасибо. Я живу в «Ленивой Сюзанне». Если перееду куда-нибудь, обязательно сообщу. Скажите, а у вас нет подробной карты окрестностей города?Он выдвинул ящик письменного стола и дал мне толстый пакет.– Эта карта настолько подробна, что на ней указаны даже планируемые улицы к востоку от города, где предполагается строить новый район. – Он отмахнулся, когда я попытался достать из кармана бумажник. Надеюсь, вам понравится наш город, мистер Арнольд.– Зови меня Чет, – сказал я.– А меня – Джед, – улыбнулся он в ответ.Я спустился по лестнице к автомобилю. В багажнике у меня лежало два набора садовых инструментов: большой набор для работы и маленький – для показа. Я достал маленький набор и взял его с собой, предварительно сунув два топорика в петли на груди.Когда человек, раньше занимавшийся заготовкой леса, увидит эти инструменты, будет нетрудно познакомиться с ним поближе.Я пошел по улице к банку, который уже открылся. Глава 5 Мне было двадцать три, когда я убил второго человека.И вот что странно: это произошло тоже в Огайо.Город Массиллон.Нас было пятеро. Мы взяли банк, но один из парней поднял стрельбу. Когда мы пытались скрыться, Ниг Розен и Дьюк Нейлор были убиты на улице возле ждущего нас автомобиля. В миле от города я ухлопал полицейского в патрульной машине, пытавшегося загнать нас в кювет. Через два дня нас накрыли на ферме. Клем Пауэрс был застрелен. Барни Поуп и я – арестованы.Барни был старым рецидивистом. Он знал, что на этот раз, когда он выйдет на свободу, у него будут уже длинные седые бакенбарды. Разумеется, если вообще выйдет.– Постарайся выпутаться, парень, – сказал он, когда мы стояли во дворе фермы с поднятыми руками. – Я поддержу тебя, что бы ты ни говорил.Свой револьвер я бросил рядом с телом Клема. Таким образом, убитого полицейского запишут на его счет. Я объяснил окружившим амбар полицейским, что попал сюда совершенно случайно, что я путешествую на попутных машинах и спал в амбаре, когда туда ворвались бандиты. Барни, верный своему слову, во всем поддерживал меня. Полицейские не поверили мне, но присяжные заседатели едва не встали на мою сторону. Те, кто видел меня в банке, не смогли потом опознать меня.Судья заколебался. У меня не было уголовного прошлого. Отпечатки моих пальцев не были связаны ни с одной криминальной историей. Однако, в конце концов, меня подвели два обстоятельства. Судья отказался поверить в то, что я в свои двадцать три года свалился с неба, не имея никаких документов. А решающим было отсутствие каких бы то ни было средств на жизнь.Судья откашлялся и зачитал приговор – до пяти лет. Мне кажется, он хотел, чтобы приговор был условным. Барни Поуп был приговорен пожизненно. Ни одного из нас не обвинили в убийстве полицейского. Его так и записали на счет Клема.Нужно сказать, что я не сразу попал в банду грабителей. Я прошел весь курс обучения – заправочные станции, театральные кассы, магазины, продающие спиртное. До встречи с Нигом Розеном я всегда работал в одиночку. Ниг уговорил меня принять участие в налете на банк Массиллона. Приглашение мне польстило. Из пятерых я был самым молодым.Мы готовились к налету четыре месяца. Я молчал и набирался опыта. Некоторые детали плана мне не нравились, инстинктивно не нравились. Потом оказалось, я был прав. Чем сложнее операция, тем больше вероятность, что что-нибудь сорвется. Еще до налета я решил, что в будущем все буду планировать и готовить сам.В тюрьме у меня было много времени обдумать следующий налет. С середины второго года моим товарищем по камере был Док Эссигьян. Все звали его «Доктором», может быть, потому, что он был очень опытным, мудрым. Разумеется, он не был доктором медицины…В течение первых трех месяцев нашего совместного пребывания в камере он ни разу не сказал мне даже «доброе утро». Затем у меня вышел небольшой конфликт с тюремщиками. Когда меня привели обратно в камеру после одиночного изолятора, Доктор улыбнулся мне:– Не слишком расстраивайся, парень, – посоветовал он. – Ты умеешь ненавидеть даже лучше меня. А это что-нибудь да значит.После этого он взялся за мое воспитание.– Жизнь, парень, это огромная машина, – хрипел он каждый вечер после отбоя. – Она пережевывает тебя и выплевывает. Никогда не забывай этого.Из всех людей, которых мне приходилось встречать, никто не знал жизнь лучше его. У него был туберкулез в открытой форме, однако тюремные власти отказывались перевести его в федеральную тюремную больницу в Спрингфилде, Миссури. Каждый день он выплевывал кусочки своих легких, ухмылялся и не унывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45