Они
одинаково значимы. Потому что все они составляют единую цепочку.
Ту самую: Сознание -- Надсознание -- Бог -- и Мир, в котором
неизбежно появляется свое Сознание,-- и все начинается сначала.
От Отца к Сыну, от Сына -- к Духу,-- ничто не ново под этим
небом.
И не только под этим...

* * *

Теперь несколько слов о том, почему, собственно, я назвал этот
роман концентрированно философским.
По моему глубочайшему убеждению, Лазарчук построил роман на
единственной, но всеобъемлющей идее -- проблеме невзаимодействия
человеческой этики с законами, управляющими мирозданием. Законы
эти Лазарчук сводит к глобальному философскому принципу
равнозначности материи и сознания, заменяя этим постулатом
ортодоксальные попытки решения основного вопроса классической
философии. Такой ход дает ему возможность совершенно по-новому
взглянуть на роль информации в структуре мироздания: даже бог, с
точки зрения автора, суть информационный пакет, порожденный
обобщенным сознанием человечества. Такой бог практически
несоотносим с современным пониманием этики, что и порождает
конфликт между ним и человеком, для которого этика является
одной из основ социального существования.
Роман, видимо, намеренно усложнен автором. Далеко не каждый
читатель прорвется через безумную смесь сюжетных,
метафорических, мировоззренческих, апокрифических фрагментов,
через кровавые срезы множества реальностей, через пересекающиеся
параллели судеб героев... Роман далеко не демократичен. Но
Лазарчук, как мне кажется, заслужил, чтобы у него был свой
собственный читатель, достаточно терпеливый, чтобы не раз и не
два возвращаться к "Солдатам Вавилона"...

* * *

Разговоры о том, к какому течению в литературе принадлежит
автор, как правило, неточны. Каждый автор -- сам себе
направление, если он ярко -- или хотя бы неярко -- индивидуален.
Принадлежность к литературному направлению -- это, если хотите,
скорее вопрос литературной политики.
Когда до отечественной фантастики докатились слухи о
зародившемся в начале 80-х годов американском "киберпанке",
начались поиски аналогий этому движению на отечественных нивах.
Были даже попытки обозвать "киберпанком" прозу Андрея Столярова
-- на основании того, что его литературный стиль по сложности не
уступает манере лидера "киберпанков" Уильяма Гибсона. Однако
критичным для "киберпанка", как выяснилось несколько позже,
является не столько стиль, сколько набор реалий:
высокотехнологизированное будущее, описанное в мрачных
антиутопических тонах, использование в сюжете "виртуальных
реальностей" и прочих тогда еще нетрадиционных интерфейсов,
сращивание организма человека с компьютером -- иногда даже в
особо извращенной форме.
Как ни странно, но использованная Лазарчуком идея кодонов --
вполне "киберпанковская" по духу -- никому из американских или
английских авторов, насколько я знаю, в голову не приходила. Это
не значит, что Лазарчук каким-то таинственным образом написал
"киберпанк",-- но свидетельствует о том, что направление, в
котором Лазарчук работает, вполне способно охватить и достижения
других современных литературных течений.
Сам же Лазарчук ассоциирует себя с направлением, которое с
некоторых пор стало называться "турбореализм" и несколько
болезненно воспринимать свое родство с фантастикой. Впрочем, от
реалистической литературы оно, направление, также достаточно
заметно отстранено -- думается, читателям этой книги нет
необходимости объяснять почему. Турбореализм как течение, помимо
Лазарчука, составляют такие авторы, как Андрей Столяров, Виктор
Пелевин, Андрей Саломатов, Эдуард Геворкян, в какой-то степени
Михаил Веллер. Их прозу отличает верность принципу
психологического реализма и полная свобода в формировании
внешних (по отношению к психологии персонажей) реалий.
Турбореализм сформировался как направление, когда для авторов
стало очевидным: традиционный инструментарий фантастики для них
скорее помеха, нежели помощь. В установившейся в фантастике
системе "иерархии ценностей" человек, его этика, социум,
Вселенная и ее законы заняли свои места. В отечественной
фантастике эта "иерархия ценностей" выглядит несколько иначе,
чем в западной, но тем не менее она тоже существует. Эта
иерархия, как правило, линейна: человек -- социум -- мир -- Бог.
Отступления от этой иерархии возможны -- как возможны исключения
любых правил,-- но они лишь подчеркивают само существование этой
иерархии.
Между тем для турбореализма эта иерархия явно устарела. С точки
зрения писателей-турбореалистов, личность ценностно равнозначна
социуму, Бог -- миру и человеку. Это вовсе не значит, что
турбореалисты -- люди религиозные. Вовсе нет. Но именно как
прагматики и рационалисты, они не могут не видеть, какую
огромную роль играла религия в развитии человека и человеческого
общества. Бог как Идея, "брошенная в массы", становится реальной
силой, проявляющейся в социальных процессах. Бог как Творец мира
выступает как антагонист личности, в этом мире живущей. Бог,
понимаемый как опора социальной нравственности -- этический
эталон, мерило наших поступков. Все эти темы до сих пор
затрагивались только в литературе религиозно-философской.
Литература же художественная -- фантастика в том числе -- их не
то чтобы чуждалась, но как бы не имела инструментария для работы
с ними.
С появлением турбореализма такой инструмент появился. Сами
турбореалисты, говоря о принципе равноценности для писателей
Личности, Общества, Мира и Бога, называют этот принцип
"метарелигией".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23