Принцип этот дает авторам практически полную
свободу выбора фантастического и реалистического инструментария:
в романе Лазарчука используются совершенно на равных магия и
компьютерные сети, в романе Геворкяна "Времена негодяев" маги
строят машину времени, в "Послании к коринфянам" Столярова
описано пришествие Сатаны в Россию, реальности Виктора Пелевина
оборачиваются фантастически искаженными отражениями бройлерных
комбинатов и устоявшихся лексических идиотизмов... И при всем
при этом персонажи их произведений сохраняют предельную
психологическую достоверность -- и эта достоверность
распространяется на всю книгу.
Реальности, которые описывают турбореалисты, всегда динамичны.
Они или рождаются, или гибнут, или переживают один из крупных
кризисов. Это связано с еще одним из принципов турбореализма.
Согласно ему, существование человека -- как личности и как члена
социума -- и существование реальности представляет из себя
пребывание их в состоянии постоянной катастрофы. Рождение
человека -- мощное потрясение для него самого и окружающих его
людей. Смерть человека -- катастрофа. И все, что расположилось
во времени между этими событиями,-- жизнь -- тоже растянутая во
времени катастрофа. Человек привык к этому и перестал замечать.
Турбореалисты в этом случае выступают в роли ворона из баллады
По: они постоянно напоминают читателям о memento mori. Это
придает произведениям турбореалистов некоторую пессимистичность
-- но зато дает возможность вырвать читателя из повседневной
рутины, дать ему новую точку зрения на мир, на реальность.
И не упускайте из виду, что, какие бы фантастические миры ни
описывал Лазарчук, он всегда пишет о нашем мире. "Не спрашивай,
по ком звонит колокол..."
Зеркало обречено отражать -- как солдаты обречены стоять на
стенах Вавилона.
Добрых вам отражений.
Сергей БЕРЕЖНОЙ
------------------------------------------------------------------



ЖЕСТЯНОЙ БОР

Отсутствующие редко бывают правы,
зато всегда остаются в живых.
Станислав Ежи Лец

Они вышли -- Юсуф по-кошачьи скользнул за дверь, оглядываясь по
сторонам, за ним тяжелым, но упругим шагом двинулся Присяжни, в
дверях обернулся и подмигнул Андрису; дверь закрылась, замок
щелкнул, загудел лифт... Андрис, хромая,-- действие стиндола
кончалось, боль просыпалась понемногу и начинала ворочаться --
обошел комнату, поставил на место стулья, постоял у окна, открыл
окно -- сильный запах пыли и сама пыль между рамами, несколько
дохлых сухих мух, маленький прошлогодний листочек непонятного
дерева,-- сходил в ванную, нашел тряпку, намочил ее, вернулся,
вытер пыль, открыл наружную раму -- с треском, с осыпающейся
старой краской,-- и в комнату потек горячий, пахнущий бетоном
воздух этого исполинского двора-квартала-колодца, ворвались
звуки: детские крики, велосипедные звонки, лай, скрип качелей,
разговоры, музыка, что-то еще -- звуковой Вавилон, и все это с
током нагретого воздуха взлетает сюда, к шестнадцатому этажу, и
распространяется здесь... не брюзжи, оборвал он себя, брюзжать
некогда, некогда... но очень хочется. Чувство, что все ни к
черту, что не получается, что началось скверно и сквернее
кончится,-- это чувство не оставляло его с самого первого дня,
если первым считать тот, когда Хаппа позвонил ему домой и
сказал, что хотел бы поговорить с глазу на глаз; сменив погоны
на генеральские, Хаппа сменил и место жительства, из городской
квартиры перебравшись в пригородный охраняемый поселок,-- Андрис
испытал острый приступ злости, когда на своем видавшем виды
"фиате" стоял перед шлагбаумом и ждал, пока гладкие, как коты,
охранники сверяются со списками приглашенных. Жена у Хенрика
тоже была новая, кажется, уже четвертая по счету, молодая и
красивая еврейка, это было в духе Хенрика -- раздавать пощечины
общественным вкусам; Андрис как-то раз видел ее издали и
мельком, под ручку с гордо выступающим Хенриком; вблизи она была
еще симпатичнее. Она посидела с ними несколько минут, потом
прикатила столик с бокалами и бутылками и тихонечко исчезла.
Помянули доктора, потом заговорили о деле. Дело было странным.
Несколько дней назад Присяжни -- он теперь начальник полиции в
Платиборе -- прислал доклад, прислал именно Хаппе, через голову
своего непосредственного начальства и вообще против всех правил
и обычаев, впрочем, это неважно -- доклад, в котором собрал
удивительные вещи. Без видимых причин за последние три месяца в
Платиборе цены на наркотики упали в десять раз. Оптовые торговцы
разорялись, некоторые сбежали, двое погибли: Гробокопатель то ли
сам повесился, то ли помогли ему, а Цыганочку Берковец увезли в
лес и убили, как убивают обычно несостоятельных должников:
привязали к дереву и распороли живот. Мелкота, торговавшая в
розницу, вела себя дико: средь бела дня приставала ко всем
подряд, умоляя купить за бросовую цену вообще все: от травки до
"стрипа"; ими, а также приезжими, желавшими затовариться на
дармовщину, Присяжни набил всю тюрьму и стал делиться с
соседями. Перестали покупать, в один голос говорили все
арестованные. Присяжни проверил это и с другой стороны. Самые
заядлые, самые конченые торчки завязали или почти завязали. По
инерции они продолжали кучковаться, но кучки быстро и
небескровно распадались. Отвратило -- так отвечали, если
приставали с расспросами. Отвратило -- и все тут. Присяжни был в
некоторой растерянности. Весь его опыт и вся его знаменитая
интуиция подсказывали, что дыма без огня не бывает и что надо
искать какой-то вытесняющий фактор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23