Но его собственные поиски не
привели ни к чему. Просить помощи по линии КБН, комитета по
борьбе с наркотиками, он не хотел: во-первых, Заген, главный
"кабан", не внушал доверия, во-вторых, случай был явно не их: не
распространение, а самопроизвольное искоренение наркотиков в
регионе. Очень показательно отреагировал департамент полиции: в
ответ на рапорт Присяжни получил благодарность за выдающиеся
успехи в борьбе с наркомафией. Тогда он и обратился к своему
старому другу Хенрику Е. Хаппе, и Хенрик Е. с ходу
заинтересовался этим делом, потому что чего-то подобного
ожидал... Андрис, скрипя зубами, доковылял до кровати и лег.
Стиндол можно принимать только раз в шесть часов. Надо было...
впрочем, ладно. Час с четвертью мы продержимся.
Раньше так не болело, еще два месяца назад можно было считать
себя человеком -- если не переходить определенных границ. Потом
-- вдруг -- началось... Днями было еще терпимо: глотай стиндол и
продолжай заниматься своими делами,-- а по ночам к боли
прибавлялась сосущая смертная тоска, всю ночь он как будто
умирал и никак не мог умереть, снотворные не брали, он засыпал
только под утро и просыпался через два часа, весь мокрый, с
тяжелой похмельной головой, измученный, как грешник в круге
девятом... болел не только сустав, боль уходила вверх до
лопаток, вниз -- до самых кончиков пальцев; и больнее всего было
вставать, головка бедра превращалась в ржавого ежа с иглами
длиною в метр... Сейчас он лежал и смотрел в потолок, и за белой
завесой потолка проступали какие-то картины, а иногда просто
возникал рисунок щелей и трещин в потолке его палаты в
госпитале, когда он на время приходил в себя после перевязки и в
оцепенении смотрел, как сплетаются и расходятся на потолке линии
судеб разных людей, знакомых и незнакомых ему, и искал свою
линию между ними, и не всегда находил... Хирург его, худой, с
неподвижным лицом индейского вождя латиноамериканец, равнодушно
и бережно копался каждый день в его внутренностях, мыл их,
заливал какими-то жидкими мазями, растворами антибиотиков,
чем-то еще; потом края разреза на животе сближали, Андриса
обертывали простыней и простыню сшивали -- до следующего дня; и
так три месяца. Всего одна пуля... боже ты мой, сколько
мучений... всего одна... От неподвижности немело тело, надо было
бы повернуться -- в бедре тут же начинало искрить. Наконец час
прошел, и можно, можно проглотить "осу" -- полосатую
черно-желтую капсулу стиндола. Еще десять минут ожидания -- боль
втянулась куда-то, спряталась, съежилась, притворилась, что ее
нет и не было никогда...
Боль ушла, и вернулось чувство, что ошибка уже допущена, и
осталось только понять, где же именно... или это просто дурное
предчувствие? Впрочем, генерал и Присяжни как раз понимают толк
в дурных предчувствиях. А что касается доктора -- то доктор был
в этой области гениален...
Однако занозу можно и поискать... Андрис сгреб со стола
сплющенные жестянки из-под пива -- Присяжни имел привычку, выпив
пиво, превращать баночку в аккуратную круглую лепешку, причем
это ведь вам не немецкие или там японские баночки из алюминиевой
фольги, а наши отечественные, из хорошей белой жести,--
сплющивал их одним движением пальцев, только воздух пукал из-под
ладони; вообще Присяжни, хоть и производил впечатление толстого
увальня, был невероятно силен и быстр, и один раз Андрис сам
видел, как он схватил за днище и перевернул "тойоту" -- так
взяли Рикса, а при нем -- двести килограммов кокаина... Шел уже
седьмой час, вот-вот должен был появиться напарник, проводник,
часть легенды: "племянник-которому-грозит-исключение" -- Тони
Ольвик; интересно, это его настоящая фамилия? Ольвиков, конечно,
много, особенно на севере, и интересоваться такими делами просто
не положено, но все-таки: как подбирали -- по фамилии или по
деловым качествам? Ладно, проверим. В конце концов все, что мне
от него нужно, это чтобы он был, чтобы мое присутствие было
оправданно... лечение, конечно, тоже хорошая крыша, но -- отнюдь
не повод совать нос в молодежные проблемы... да, кстати, о
лечении -- Андрис дотянулся до телефона и набрал номер.
-- Алло? -- женский голос.
-- Добрый вечер. Пожалуйста, если можно, доктора Хаммунсена.
-- Перезвоните через полчаса, пожалуйста, доктор сейчас занят.
Если нужно что-нибудь передать...
-- Доктор назначил мне прием на сегодня на восемь часов вечера,
и я хотел узнать...
-- Ваше имя, пожалуйста.
-- Андрис Б. Ольвик.
-- Да, на сегодня, на восемь вечера. Доктор ждет вас.
Приезжайте.
-- Спасибо.
Хорошо у него поставлено, подумал Андрис. Месяц назад случайно
встретились, доктор на сигаретной коробке что-то черкнул -- и
теперь ждет. Ох, везде бы так... Интересно, что у него произошло
с Радулеску? Надо было спросить Присяжни -- не догадался, а
Присяжни вполне мог знать кой-какие подробности. Где-то
задерживается напарник, уже половина седьмого. Вызвать такси? А
какой же у меня здесь адрес? Адреса не знаю, вот те на. Присяжни
карту оставлял, может быть, там отмечено... На карте ничего
отмечено не было. Окна выходили во двор, так что ориентиров
никаких. Ситуация. Если к семи этот Тони не появится, надо будет
на свой страх и риск выходить из дому и добираться до "Паласа"
самостоятельно. Где он? Ага, вот, не то чтобы в центре, но
неподалеку. А где бы мог быть я -- хотя бы примерно? Он стал
вспоминать, как ехали с вокзала. Похоже, где-то тут. Город был
как срез старого дерева: средневековый, почти не сохранившийся
центр в излучине, широкое кольцо довоенной застройки, квадраты
застройки послевоенной, огромный уродливый нарост последних
десяти лет -- Университетский городок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23