.. Андрис поймал себя на
слове "уродливый" и удивился: почему? Стареешь, каналья, сказал
он себе. Надо же, уродливый... В самом городе было триста
восемьдесят тысяч жителей, в Университетском городке одних
студентов насчитывалось сто десять тысяч, и еще около ста тысяч
преподавателей, научных работников, обслуживающего персонала и
прочих, прочих... в том числе десятки торговцев наркотиками,
неожиданно для себя прогоревших...
А вот, обнимая Университетский городок и вклиниваясь немного
между ним и остальным городом, лежит тот самый знаменитый
Серебряный бор, Платибор, давший название городу... Андрис
почувствовал вдруг, что где-то в глубине, там, откуда приходят
предчувствия и догадки, что-то шевельнулось: с Платибором была
связана какая-то странная некриминальная история, которую не
афишировали. Так, сделал он отметочку в памяти: уточнить, что
именно произошло... да, что-то с организацией зоны отдыха... и
кто-то сказал, что бор отныне не Серебряный, а золотой...
Было без пяти семь, когда пришел напарник. Отпер дверь и вошел.
Напарник был что надо: среднего роста, нормального сложения с
ничем не примечательной мордой, умеренно загорелый -- короче,
человек толпы. Одет: брюки хаки -- милитарный стиль уже перестал
бросаться в глаза,-- серая футболка и велосипедная кепочка. На
шее белая цепочка. Особых примет нет.
-- Добрый вечер,-- сказал напарник.
-- Добрый вечер.
-- Если вы ждете Карпьентера, то его не будет сегодня.
-- Тогда, с вашего позволения, я переночую.
Напарник усмехнулся и выудил из кошелька половинку
двадцатидинаровой банкноты. Андрис достал другую половинку,
приложил к той. Линия разрыва сошлась, а сумма цифр номера
составила 47.
-- Ну, здравствуй, племянник,-- сказал Андрис и протянул руку.
-- Здравствуйте, дядюшка,-- улыбнулся племянник. Рука его
оказалась сухой и жесткой.-- Чем будем заниматься?
-- Сегодня в программе единственный пункт: посещение доктора
Хаммунсена в "Паласе".
-- И во сколько мы там должны быть?
-- В восемь.
Племянник прикинул что-то в уме, кивнул:
-- Хорошо. Сейчас схожу за машиной.
-- Может, проще такси?
-- Нет.-- Племянник помотал головой и усмехнулся чему-то.--
Сложнее.
-- И... э-э... Тони. Ты здесь давно?
-- С первого курса. Третий год.
-- Ольвик -- твоя настоящая фамилия?
-- Да, а что?
-- Ничего. Так. Все нормально.
-- Тогда я за машиной. Через двадцать минут спускайтесь вниз, я
подъеду.

Жил доктор где-то в другом месте, в "Паласе" у него был
оборудован кабинет. Постояльцы отеля имели какие-то льготы при
лечении, а доктор платил за аренду помещения фантастические
деньги: один динар в год. Кабинет располагался на первом этаже,
в специально выгороженном холле. Над дверью была надпись:
"Кабинет магнитного массажа".
-- Вы молодец, Ольвик,-- сказал доктор, рассматривая томограммы,
которые Андрис сделал накануне в полицейском госпитале.-- Все,
кого я видел раньше с такими изменениями в суставе, не могли
встать и гадили под себя... но и вы, как я понимаю, ходите на
одном самолюбии... Ладно, давайте я вас еще руками посмотрю.
Андрис разделся и лег, подрагивая от холода, на кушетку. Доктор
повернулся к нему и, издав громкий сосущий звук, двумя руками
поглубже надвинул очки.
-- Бо-ог ты мой! -- сказал он, разглядывая живот Андриса -- этот
бело-сине-багровый панцирь из пересекающихся рубцов.-- Никогда
не видел ничего похожего... Где вы такой достали? Кавтаратан?
-- Немного раньше и ближе,-- сказал Андрис.-- "Белая лига",
слышали?
-- Слышали, слышали...-- пробормотал доктор.-- Ага... ага... это
значит, вот сюда, потом через вертлужную впадину и в брюшную
полость, так? А из какого ж, позвольте узнать, оружия?
-- "Браунинг-Лонг",-- сказал Андрис.-- И подрезанная пуля.
-- Ну, это вполне респектабельно,-- сказал доктор.-- Ладно,
идемте вон туда.
Голого Андриса уложили на жесткий стол, укрыли простыней, доктор
приставил к его бедру матово-серый цилиндр, похожий на
кобальтовую пушку, отошел к пульту и включил это устройство.
Загудел трансформатор, а потом... Андрису показалось, что по
больному месту ударили кувалдой, посыпались искры, он чуть не
заорал, но не заорал: боль тут же съежилась, собралась там, в
своем обычном месте, не растекаясь по телу. От цилиндра шли
тупые, ватные, теплые удары, легко проходившие сквозь плоть...
не удары даже, а волны, мягкие и ласковые, приподнимали его и
опускали, меняли ритм, что-то напевая... Андрис не заметил, как
исчезла боль. Казалось, он задремал и видит все это во сне.
Только во сне могло быть такое блаженство. Подошел доктор, убрал
цилиндр. Невесомый, Андрис спустил ноги со стола, встал -- боли
не было. Оделся. Боли не было. Доктор впереди него вышел в свой
кабинет. Андрис быстро присел и встал. Боли не было. С ума можно
сойти...
С ума сойти... Андрис не помнил, как прощался с доктором и как
благодарил его, как и о чем договаривался на завтрашний день, и
только уходя оглянулся: не забыл ли чего. Именно чувство потери
чего-то неприятного, но привычного, притертого, родило вдруг
неуверенность и не то чтобы страх, но оторопь. Он машинально, не
воспринимая действительности, как бы на ощупь нашел машину Тони
-- ободранный и мятый "фольксваген",-- сел, захлопнул дверцу,
откинулся на спинку и вдруг в непонятном ступоре уставился перед
собой. Тони о чем-то спрашивал -- он слышал, но понять не мог.
Чудеса. Чудеса... Да, такое облегчение действует как хорошая
дубина, смог наконец подумать он.
Тони еще раз пристально посмотрел на него и тронул машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23