К тому времени, как я нашла идеальную комбинацию углов наклона и подъема, мы уже достигли место работы Терезы, которое находилось в нескольких кварталах.
– Не похоже, что у них открыто, – заметил Харб, тормозя у обочины. Действительно, сквозь затемненные стекла клуба не проглядывало никаких огней.
– Боковой вход. Я уверена, кто-нибудь есть внутри, подготавливает все к трудовому дню.
Но Харб припарковался на улице, отказавшись оставлять свою чудесную, набитую электроникой машинку в переулке. Мы завернули за угол и барабанили в заднюю дверь, пока нам не открыл кто-то из кухонных работников. Полицейские значки послужили нам пропуском, и после интенсивного обмена вопросами и ответами с управляющим клубом мы узнали, что Тереза действительно здесь работает, но что последние четыре смены она не появлялась.
Мы попросили список сотрудников вместе с графиком их работы, а также поинтересовались, может, кто еще из работников не явился на службу в положенное время. Таких не оказалось. Также ни с кем из них Тереза не встречалась вне работы и никто не докучал ей ухаживаниями. Может, кто-то из посетителей? Ну, обслуживающий персонал постоянно пользовался вниманием клиентов, но ни один из них не подходит под категорию преследователя. Нам предлагалось поговорить с другими представителями обслуживающего персонала, чтобы удостовериться. Никакой реакции на фотографию первой жертвы.
Мы с Бенедиктом двинулись обратно к машине. Процедура требовала, чтобы был опрошен и исключен из подозреваемых каждый сотрудник. Для начала мы прогнали их всех через компьютер, а затем начали длительный и трудоемкий процесс опросов, проверки алиби, выявления новых ниточек. Была слабая надежда: вдруг кто-нибудь из них потеряет самоконтроль и что-нибудь такое отчебучит, но я не особенно на это рассчитывала. Чем больше мы перелопачивали материала, тем больше возникало впечатление, что Чарлз выбирал женщин произвольно. Возможно, единственное, что требовалось от девушки для того, чтобы попасть в его список, – это быть молодой и хорошенькой.
На обратном пути в участок мы – а точнее, Харб – остановились купить пончиков. Взяли их с десяток и непременный кофе. С тех пор как Харб покалечил язык, он и в самом деле стал есть больше обычного.
– Я знал одну тучную женщину, страдавшую анорексией, – сообщил он мне. – Она не хотела сдаваться своему недугу, поэтому непрерывно ела. А я не хочу позволять небольшой боли во рту сдерживать мою привычку поесть.
– Действительно, кто сказал, что избыток вреден для здоровья?
– Передай мне еще один пирожок.
Мне не удалось по приезде в участок уговорить Харба двинуться по лестнице. Не помогли даже такие громкие слова, как «артериосклероз» и «инфаркт миокарда». Впрочем, хорошо, что я сэкономила энергию, потому что в кабинете меня дожидались люди в сером, готовые спасти мир и подтвердить это документально в трех экземплярах.
– Лейтенант Дэниелс, – произнес агент Кореи. Или, кажется, это был Дейли. – У нас есть для вас хорошая новость.
Я надеялась, что эта новость состоит в том, что они получили новое назначение.
– «Викки» выработала новый психологический профиль подозреваемого, и мы на 77,4 процента уверены, что он франкоканадец и, вероятнее всего, имеет лошадь.
– Наш убийца служит в канадской конной полиции, – с невозмутимым лицом проговорил Харб.
– Как?.. Хм, неплохо. Мы об этом не подумали.
Они переглянулись, а мы с Бенедиктом, воспользовавшись моментом, сделали то же самое.
– Как насчет шоколадок? Выяснили что-нибудь?
– За последние пятнадцать лет зафиксировано свыше шестисот случаев разнообразного повреждения продуктов. Больше двухсот из них приходится на конфеты. Ограничив поиск субъектами, которые использовали бритвенные лезвия, рыболовные крючки и швейные иглы, мы сузили диапазон до сорока трех случаев. Только в двух из указанных случаев злоумышленник использовал все три вида предметов. Оба случая в Лэнсинге, штат Мичиган. Это было на Хэллоуин, два года подряд: в 1994-м и 95-м.
Впервые на протяжении всего этого дела я почувствовала, как во мне вспыхнул огонек волнения. Это могло быть серьезной зацепкой.
– Арестовали кого-нибудь? Были подозреваемые?
– Ни одного. Надежда улетучилась.
– В обоих случаях миска с конфетами была оставлена у пустующего дома. Ни отпечатков, ни свидетелей, ни признаний, просто несколько десятков детей были доставлены в травмпункты и имел место один терминальный инцидент.
– А вы не просматривали криминальные архивы Лэнсинга, досье на преступников? Не обнаружили никого, кто арестовывался там прежде и может оказаться тем человеком, которого мы ищем?
– Мы сравнили данные по задержанным с нашим психологическим профилем, но ни один из них не оказался франко-канадцем. У нескольких подозреваемых были лошади, и мы сейчас их проверяем.
Спокойствие, Джек.
– Ну, а если отвлечься от вашего профиля? Никого не арестовывали в Лэнсинге за похищение женщин? Нанесение ножевых ран? Оставление записок для полиции? Какие-нибудь нераскрытые убийства, где бы фигурировали пропажа людей, пытки, увечья? Этот тип явно убивал и прежде. Вы убедились, что он действовал в Мичигане. Вы проследили дальше за подобными случаями?
– Мы сейчас проверяем, – проговорил тот, что справа, в чисто овечьей манере потупляя взор. – Тем не менее, если бы вы могли выделить нам часть ваших людей, мы бы хотели проверить некоторые местные конюшни и рассмотреть дело в лошадином аспекте.
Я моргнула. Потом еще раз. Потом набрала в грудь воздуха и уже готова была разразиться тирадой, когда в открытую дверь моего кабинета постучал один из полицейских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78