Речел не видела лица женщины, но узнала Розу по гордой осанке и одежде цвета слоновой кости – символа чистоты, чуть потускневшей с годами, словно «снег, на который помочилась собака», – так ей однажды сказала Роза. Сердце Речел стало твердым, как будто его мгновенно закрыла защитная оболочка. Феникс снова заговорил:
– Она спрашивала, могут ли они остаться… говорила, что никому не помешает. Она знает, что ты только что вышла замуж.
Речел поняла предостережение Феникса: Роза не будет заниматься своим бизнесом в Промисе и скрывает, что она – мать Речел. Наверно, случилось что-то ужасное. Роза просто так не приедет. Она никогда не просила милостыню. Речел почувствовала безотчетный страх за мать.
– Что с ней… что с ними произошло? – спросила она.
Феникс не сразу ответил.
– Их обмазали дегтем и вываляли в перьях, Речел. Ее кожа…
– Проклятые фанатики… – проговорила Речел хриплым голосом.
Кровь застыла в ее жилах. Теперь было поздно бояться. Худшее произошло. Речел повернулась к мужу и шепотом позвала его. Генри сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на жену с терпеливой вежливостью во взгляде.
Речел стиснула зубы. Генри все безразлично!
С ним бесполезно разговаривать – по крайней мере, сейчас. Феникс повернул лошадь и отъехал на несколько ярдов в сторону. Проглотив горький комок, Речел сказала по возможности спокойно:
– Генри, люди, живущие здесь, навсегда расстались со своим прошлым. Они приехали в Промис, чтобы начать новую жизнь.
Генри только скривил губы:
– Что тут удивительного? Насколько я помню слова моих учителей, сама эта страна изначально заселялась уголовниками.
Чтобы не выдавать своих чувств, Речел продолжала с деланным равнодушием:
– Именно так наш город и зарождался – с приездом сюда навоевавшихся бандитов и других отбросов общества.
– И они будут помогать вам делать из меня совершенство?
Игнорируя его замечание, она продолжала:
– В том-то и дело, что они тоже люди. Мы все люди…
Генри сдвинул шляпу еще дальше на затылок.
– Что вы хотите этим сказать, Речел? Что я такой же, как и они? Что в этом демократическом раю я буду стоить не больше, чем какой-нибудь свинопас? И вы из-за этого станете пользоваться авторитетом у здешних жителей? А у меня они вызовут умиление? Я не собираюсь притворяться!
– Никто не просит вас притворяться! Нужно лишь относиться к ним с уважением и терпимостью…
– К кому, Речел? К таким, как этот? – он указал на Феникса.
– Я вам объяснила, что прошлое здесь не имеет значения…
Речел не хотела ничего говорить о Фениксе. И что она могла сказать? Она ничего о нем не знала – кроме того, что он ее друг.
– Честно говоря, мне наплевать, кто здесь живет, Речел! Меня больше волнует, какой здесь водопровод и какие туалеты.
– Рада это слышать. Ведь мадам и ее девушки желают знать, позволим ли мы им остаться у нас.
– У нас? То есть, я в этом деле имею право голоса?
– Конечно. В Промисе более тридцати жителей, и все имеют право голоса. Мнение каждого одинаково ценно и выслушивается с вниманием и уважением. Так как… эти женщины пока что здесь, нам обоим решать, останутся они с нами или нет.
– Они не женщины, Речел, а животные! – Он встал, выпрямился, подобрал вожжи и хлестнул лошадей. – Поступайте с ними, как хотите, я отдаю вам свой голос.
Феникс ехал рядом с фургоном. Речел чувствовала себя неловко в его присутствии. Она посмотрела на город – ее город, – больше не казавшийся спокойным раем после утомительного путешествия. Речел могла глядеть только на женщину, стоящую у дороги и ожидающую, примет ее родная дочь или выгонит.
Дочь мадам…
Генри не собирался останавливаться. Речел знала, что не попросит его об этом, когда они подъедут к банку. Не потому, что муж не терпит проституток. Речел боялась, что не сдержится и даст волю чувствам при встрече с матерью.
Когда Речел покидала дом семь лет назад, то не испытывала ни сомнений, ни раскаяния. Она твердо знала, что построит собственную жизнь, навсегда порвет с прошлым. Роза даже помогла ей тем, что не попрощалась, когда дочь уезжала, и потом не поддерживала с ней отношения. Речел узнавала о жизни Розы, слушая сплетни и расспрашивая Маэв. Спустя год после разлуки Речел приезжала с подарком на день рождения матери. Но Роза была слишком занята и так и не увиделась с дочерью.
Бизнес, как обычно.
Речел мысленно повторяла эти слова снова и снова, подъезжая все ближе и ближе. Роза учила ее, что бизнес – главное в жизни, искусство выживания. Речел знала, что ее собственный «бизнес» – это город, замужество и дети, о которых она так долго мечтала. Она не сомневалась, что Роза поймет и одобрит все ее действия.
Речел совсем забыла лицо матери. Она только помнила проницательные глаза, свидетельствовавшие о том, что их обладательницу трудно обмануть. Помнила волосы медового цвета, аккуратно уложенные на затылке.
До Розы оставалось несколько ярдов, – достаточное расстояние, чтобы увидеть, что ее платье во многих местах заштопано, а на ногах пара старых ботинок – наверное, подарок Клетуса или еще кого-нибудь из мужчин.
Речел едва сдержала крик ужаса и подступившие к глазам слезы: Роза была почти лысой. Кожа на ее лице и руках была содрана – она прилипла к высохшему дегтю и отошла вместе с ним. Речел казалось, что она чувствует боль, которую ощущает мать, когда дуновение ветра или лучи солнца касаются израненной кожи или когда грубая ткань одежды натирает измученное тело. Она зажала ладонью рот и всхлипнула.
Ей хотелось зажмуриться, но она продолжала неотступно смотреть на высокую и статную фигуру матери. Когда они проезжали мимо, Роза внимательно разглядывала Генри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87