Я не видел никаких следов насилия, но даже человек с таким богатым воображением, как у меня, не мог представить себе, что капитан умер естественной смертью как раз в тот самый момент, когда его кольт был уже готов к выстрелу.Эта загадка нуждалась в разъяснении. Я попробовал приподнять тело. Безрезультатно. Я попробовал еще раз с большим усилием и услышал треск рвущегося материала. Внезапно труп подался в моих руках вверх и тут же упал боком на левую сторону стола, направив кольт, словно указующий перст, в потолок.Теперь я уже знал, как он умер и почему не упал. Капитан был убит чем-то, что все еще торчало в его позвоночнике примерно между шестым и седьмым позвонками. Скорее всего, рукоятка этого «чего-то» зацепилась за висящую куртку, удерживая таким образом тело в сидячем положении.В силу специфики моей профессии я нередко вижу трупы. Может быть, реже, чем практикующие патологоанатомы, но уверен, что даже им не часто приходится видеть людей, убитых с помощью стамески. Обыкновенной столярной стамески с острием шириной тринадцать миллиметров, усовершенствованной только тем, что на деревянную рукоятку натянули резиновый держатель от велосипедного руля (удобно, гигиенично и не оставляет отпечатков пальцев).Острие ушло на глубину как минимум десять сантиметров. Даже если стамеска была острой как бритва, нужно отдать должное силе убийцы. Я попытался вытащить стамеску из раны. Не удалось. Ничего удивительного – кости и хрящи заклинили орудие убийства. Я не стал повторять попытку – наверняка кто-то передо мной уже пробовал это сделать. На его месте я все же был бы старательнее. Правила хорошего тона предписывают не оставлять такие полезные вещи без присмотра владельца. Но, может быть, у него не было времени, может быть, его кто-то спугнул, а может быть, у него в рабочем кабинете есть целый набор плотницкого инвентаря и это позволяет ему время от времени забывать стамеску-другую в спинах своих жертв.Я оставил стамеску в покое. Я мог обойтись и без этого инструмента. Тем более что у меня был свой. Правда, не стамеска, а всего лишь нож. Я вытащил его из целлофанового мешка, зашитого в подкладку куртки. На первый взгляд этот нож не производил большого впечатления: рукоятка длиной всего лишь около десяти сантиметров, двустороннее лезвие – всего лишь семь. Но я и не собирался никого пугать. Зато он был достаточно острый и перерезал самый толстый кабельный канат так, словно это был шнурок от ботинка.Интересно, как мне придется использовать его за следующей дверью?Это была дверь в каюту радиотелеграфиста.Я вытащил из кармана миниатюрный фонарик в форме авторучки, погасил верхний свет и настольную лампу и… не смог сдвинуться с места.Как долго я так стоял? Не знаю. Может быть, две минуты, может, пять. Чего я ожидал? Тоже не знаю. Я пытался объяснить себе эту передышку тем, что глаза должны привыкнуть к темноте, но знал, что это неправда. Может быть, я надеялся услышать какой-нибудь шум, шорох, отзвук – хоть что-нибудь, что помогло бы мне решиться. А может, просто боялся открыть эту дверь.Я никогда не верил в астрологию и гороскопы, но сейчас сам мог бы заплатить несколько фунтов за безошибочное предсказание, что человека, который попытается войти в эту дверь не ждет ничего хорошего. Впрочем, он все равно не последовал бы моему совету и полез бы в эту чертову комнату. Он всегда делает все наоборот. Я хорошо его знаю, поскольку этот человек – я сам.Я переложил нож в левую руку – я не левша, но многие действия удаются моей левой руке так же хорошо, как и правой, – и взялся за ручку двери.Есть два способа открывать двери так, чтобы они не скрипели (если они вообще могут не скрипеть). Первый из них – резкий рывок. Я выбрал второй. Примерно через двадцать секунд я уже почти мог проскользнуть в образовавшуюся щель, и тут, на последнем сантиметре, проклятые петли скрипнули. При нормальных обстоятельствах я не услышал бы этот звук с расстояния более двух метров. Но сейчас мои нервы были натянуты, как леска на удочке рыболова, предвкушающего большой улов. Вполне возможно, моя рыбалка закончится главным уловом в жизни – пулей в лоб.Скрип двери произвел эффект разорвавшегося прямо над моей головой шестидюймового снаряда. Я замер. Я превратился в соляной столб. Я был неподвижнее, чем каменный владелец кольта. Эту неподвижность, эту тишину будоражили только оглушительные удары парового молота – так билось мое сердце.Тот, кто ждал за дверью, запросто мог ослепить меня фонарем, или выстрелить, или вбить мне в грудь очередную стамеску, или, наконец, совершить все три действия одновременно. Но он, судя по всему, не спешил.Я переждал, пока мое дыхание выровняется, и, неслышно ступая, проскользнул в комнату, все время держа фонарик в вытянутой в сторону руке. Это было неудобно, но необходимо. Стреляя из темноты в человека, держащего лампу или фонарь, вы, скорее всего, будете целиться в источник света, который обычно люди держать прямо перед собой. Мой фонарик, перемещенный на длину вытянутой руки от цели, вряд ли мог служить хорошей мишенью. Я научился этой штучке у одного своего коллеги. Вернее, меня научила пуля, которую извлекли из его левого легкого. Жаль, что я не смог тогда поблагодарить его за урок. Вернее, он уже не мог принимать благодарности. Только соболезнования. Родственникам.Моя левая рука, слившись с ножом, была готова к удару.Если мой противник, затаившийся в каюте, что-то замышлял, имело смысл уравнять шансы. Я, точно угадав направление, хлопнул по выключателю. Зажегся свет.Он действительно был там. Но уже ничего не замышлял. Я мог его не опасаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90