Там есть картотеки, в которых содержится информация обо всех атомных установках страны, находящихся в частных руках. В зале – кстати, я там бывал – работает очень милый служащий, который по вашему запросу принесет целые кипы материалов о любом ядерном оборудовании, за исключением государственного, разумеется, и многие из этих материалов, на мой взгляд, следовало бы рассматривать как совершенно секретную информацию. Конечно, это смешно, но мне вот почему-то совсем не весело.
– Они, наверное, растеряли остатки мозгов.
Было бы преувеличением сказать, что сержант Райдер потрясен услышанным, – ему вообще было несвойственно чрезмерное проявление эмоций в выражении лица и голосе, но услышанное, несомненно, сильно удивило его.
Фергюсон же производил впечатление человека, у которого слишком сильно затянут галстук.
– Там даже есть ксерокс, и вы можете сделать копии любых нужных вам документов.
– Господи Иисусе! И правительство все это допускает?
– Допускает? Да оно узаконило это. Согласно закону об атомной энергии с поправками от пятьдесят четвертого года, любой гражданин, какой-нибудь там Джон Доу, псих он или нет, имеет право знать об использовании радиоактивных материалов частными лицами. Поэтому, сержант, вам придется пересмотреть свою версию о том, что работники станции имеют отношение к происшедшему.
– Это была не версия, а просто вопрос. Тем не менее считайте, что он снят.
В комнату вошел директор станции, доктор Яблонский. Этот крупный загорелый седоволосый человек шестидесяти с небольшим лет, выглядевший лет на десять моложе, обычно прямо-таки излучал хорошее настроение и жизнерадостность. Но в настоящий момент ему было не до веселья.
– Черт, черт, черт, – выпалил он. – Добрый вечер, сержант. Как бы мне хотелось встретиться с вами при других, более приятных для нас обоих обстоятельствах. – Он вопросительно посмотрел на Джеффа. – А с каких это пор сюда присылают...
– Это Джефф Райдер, доктор Яблонский. Мой сын. – Райдер слегка улыбнулся. – Надеюсь, вы не разделяете всеобщего мнения, что дорожные патрульные только тем и занимаются, что задерживают нарушителей на дорогах? В штате Калифорния они могут арестовать любого, где бы он ни находился.
– Боже! Ну, надеюсь, меня он не собирается арестовывать? – Он уставился на Джеффа поверх очков. – Вы, наверное, беспокоитесь за свою мать, молодой человек, но я не вижу оснований для этого. Вряд ли ей причинят какой-нибудь вред.
– Вы так думаете? – прервал его Райдер. – Вы когда-нибудь слышали о похитителях, которые не угрожали бы пытками? Лично я не слышал.
– Угрозы? Уже?
– Дайте им время. У них его просто нет, пока они не доберутся до места. Кстати, как насчет проверки похищенного?
– Плохо. У нас тут хранилось три типа ядерного топлива – уран-238, уран-235 и плутоний. Основным компонентом всего ядерного топлива является уран-238, который они даже брать не стали. И это вполне понятно.
– Понятно? Почему?
– Потому что это совершенно безопасное вещество. – С рассеянным видом доктор Яблонский выудил из кармана своего белого пиджака несколько маленьких шариков, каждый не больше пули 38-го калибра. – Уран-238. Не совсем, правда, чистый. Содержит около трех процентов урана-235. Обогащенный уран, так мы его называем. Требуется огромное количество этого вещества, чтобы началась цепная реакция с выделением теплоты, превращающей воду в пар, который в свою очередь приводит в действие лопасти турбины, вырабатывающей электрический ток. Здесь, в Сан-Руфино, мы собрали шесть и три четверти миллиона таких шариков, по двести сорок в каждом из двадцати восьми тысяч трехметровых стержней в сердце ядерного реактора. Это, по нашим подсчетам, оптимальная критическая масса для реакции расщепления. Процесс контролируется при помощи огромного количества холодной воды и может быть вообще остановлен, если опустить борные стержни между урановыми.
Джефф спросил:
– А если поступление воды прекратится и вы не сможете активировать эти ваши борные стержни, то что тогда? Произойдет взрыв?
– Нет, хотя последствия будут достаточно серьезными. Появятся облака радиоактивных выбросов, которые приведут к смерти тысяч людей и к заражению десятков, если не тысяч квадратных километров земной поверхности. Но такого никогда еще не было, и вероятность подобного события равна одному к пяти миллиардам. Так что особенно волноваться не о чем. Что же касается взрыва, ядерного взрыва, это совершенно невозможно. Для этого требуется уран-235 чистотой девяносто процентов – именно он использовался в бомбе, сброшенной на Хиросиму. Ужасный материал. Та бомба содержала всего шестьдесят килограммов этого вещества, но она была так неудачно спроектирована – можно сказать, это было детство ядерной науки, – что только около семисот граммов вещества вступило в цепную реакцию. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город. С тех пор мы, безусловно, прогрессировали, если, конечно, здесь уместно подобное слово. В настоящее время Комиссия по атомной энергии считает, что всего пять килограммов вещества составляют так называемую критическую массу, необходимую для приведения ядерной бомбы в действие. Но поскольку всем ученым известно, что Комиссия по атомной энергии довольно консервативна, то в действительности его может потребоваться даже меньше.
Райдер сказал:
– Итак, уран-238 остался нетронут. И это, как вы выразились, вполне понятно. Но разве злоумышленники не могли украсть его и превратить в уран-235?
– Нет. В природе на сто сорок атомов урана-238 приходится только один атом урана-235.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108