– А если мы откажемся?
– Ваше право. Я имею в виду лично вас, профессор. Но почему-то мне кажется, что ваших коллег мое приглашение заинтересует и потом они с удовольствием вам обо всем расскажут. Конечно, вы все можете отказаться. Оказывать давление я не собираюсь.
Хили встал.
– Я с детства любопытен. Кормите вы нас превосходно, а вот развлекать не развлекаете. По телевизору смотреть нечего – впрочем, там никогда ничего интересного, – если, конечно, не считать сообщений о мерах предосторожности, предпринимаемых властями, чтобы не допустить любопытных на равнину Юкка, а также ужасных спекуляций относительно побуждений, заставивших вас выступить с подобной угрозой. А действительно, каковы ваши побуждения?
– Об этом позднее. Господа, те из вас, кто желает...
Желание выразили все, даже Барнетт. В коридоре их сопровождали двое слуг в белых одеждах, что ничуть не встревожило физиков: в этом не было ничего нового, как и в уверенности, что в складках этих одежд спрятаны «ингрэмы». Действительно новым было то, что один из слуг держал в руках магнитофон. Первым это заметил, как и следовало ожидать, Барнетт.
– Ну и что за дьявольскую шутку вы придумали на сей раз, Моро? Зачем понадобился этот чертов магнитофон?
– Чтобы произвести запись, – терпеливо произнес Моро. – Я подумал, что вы, возможно, захотите первыми сообщить своим землякам о том, чем я владею и что им приготовил. Мы покончим с ужасными спекуляциями, о которых только что говорил доктор Хили, и дадим знать, как обстоят дела в действительности. Естественно, страх уступит место самой настоящей панике, невиданной доселе панике. Но это вполне оправданно, потому что позволит мне достичь цели, причем – что более важно с вашей точки зрения – без гибели миллионов людей. Если же вы не захотите сотрудничать со мной, человеческие потери будут именно такими.
Голос его звучал весьма убедительно, но когда разум сталкивается с непредставимым, он находит убежище в неверии и отрицании.
– Вы безумны, совершенно безумны. – Барнетт впервые не проявлял ни ярости, ни воинственности, а, наоборот, старался говорить так же убежденно, как Моро. – А если мы откажемся, как вы выразились, «сотрудничать», нас что, пытать будут? Или отыгрываться на женщинах?
– Миссис Райдер уже говорила вам, что женщины находятся в безопасности. Иногда вы становитесь ужасно занудным, профессор. Никаких пыток не будет, кроме угрызений вашей собственной совести. До конца жизни вас будет преследовать мысль о том, что вы могли спасти множество человеческих жизней, но не сделали этого.
– Иными словами, – заметил Хили, – вы даете нам понять, что люди ваше заявление воспримут скорее всего как блеф, а нам они наверняка поверят и поймут, что вы не блефуете.
Моро улыбнулся:
– Ваши слова задевают мое самолюбие, но вы правильно меня поняли.
– Тогда давайте пойдем и посмотрим, насколько сильно у него поехала крыша.
Лифт оказался весьма необычной конструкции. Сама площадка кабины была невелика, всего сто двадцать на сто восемьдесят сантиметров, а вот в высоту он достигал не менее четырех метров. На лицах физиков появилось замешательство. Когда лифт устремился вниз, Моро вновь улыбнулся.
– Действительно необычное сооружение. Но через несколько мгновений вы поймете, почему у него такая странная форма.
Лифт остановился, открылась дверь, и все восемь человек оказались в большом помещении площадью около тридцати пяти квадратных метров, вырубленном прямо в горной породе, с гладким бетонным полом. С одной стороны этой своеобразной комнаты вертикально стояли листы закаленной или нержавеющей стали – определить не было возможности; с другой – несомненно, листы алюминия. В остальном помещение напоминало хорошо оборудованный механический цех с токарными станками, автоматическими прессами, сверлильными аппаратами, мощными резаками, сварочными горелками и горами сверкающих инструментов. Моро взмахнул рукой:
– На автомобильном заводе такое помещение называется кузовным цехом. Здесь мы делаем корпуса. Этим все сказано.
По всей длине цеха под самым потолком проходили стальные балки транспортировочного устройства с блоками и цепями. Моро провел всех в следующее помещение, куда уходил транспортер. Во всю длину этого помещения тянулся рабочий стол, снабженный круглыми металлическими зажимами. Вдоль обеих стен находились складские отсеки, спереди затянутые проволокой, в которых хранились металлические цилиндры, размещенные на определенных расстояниях друг от друга.
– Плутоний – слева, уран-235 – справа, – не замедляя шага, пояснил Моро, направляясь в соседнее, меньшее по размерам помещение. – А вот тут, господа, наша электромастерская, хотя вряд ли вас это заинтересует. – Он продолжал идти дальше. – Зато следующее помещение, которое, если использовать язык автозаводчиков, можно назвать сборочным цехом, наверняка всех заинтригует.
Моро не ошибся. Физики действительно были потрясены как никогда в жизни. И дело тут было не в оборудовании сборочного цеха. Их взоры с недоверием и страхом были прикованы к стеллажу у правой стены. А точнее, к тому, что на нем стояло. Закрепленные в вертикальном положении, один за другим выстроились в ряд десять цилиндров высотой в три с половиной метра и диаметром в одиннадцать с четвертью сантиметров. Они были окрашены в матово-черный цвет, за исключением двух красных полос шириной в два сантиметра, нанесенных на каждом цилиндре на расстоянии одной трети и двух третей его длины. На дальнем конце этого ряда виднелось еще два крепления, которые пустовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108