Онои говорит идти!
Фоил, возьми Илейну, она не успеет!
Он вскинул голову, фыркнул, подпрыгнул на месте. Илейна, быстро!
Илейна уже верхом, и мы срываемся с места, несемся в узкий просвет, все
более, более, более... ох, совсем уже узкий!
Черная туча громыхающих налтов. Рыжая куча тяжелых стремительных тел.
Запах! Душный, тяжелый звериный запах, мы мчимся в сужающийся просвет,
топот и треск, топочущий треск, грохочущий топот, Фоил уже далеко, одна!
Одна! Стены сошлись, совсем, совсем! Нет, они далеко, но я не успею.
Грохот. Пыль. Пот заливает глаза. Только не сбить дыхание. Я не успею. Все
равно. Вы-ыдох - и вдох. Вы-ыдох - и вдох.

Я успел ее подхватить и тогда уже помчался так, как не бегал еще ни
разу в жизни. Мне повезло - крохотная отсрочка: вожак все понял и
закричал, пытаясь остановить стадо, первые гата задержались, и я едва
успел проскочить.
Первые задержались, и стало ударило в них и зашвырнуло прямо на стену
налтов. Новые звуки: хлопанье щупалец по телам, треск, удары и крики боли.
Они и во мне отдаются болью, но надо бежать; закон не нарушен, думаю я, и
налты и гата - Стражи Границы, они вне Запрета, думаю я, но мне все равно
и больно, и стыдно, и как хорошо, что надо бежать.
Элура обняла меня за шею, она молчит, и мысли ее молчат, но тихое
ласковое тепло просачивается сквозь ее защиту, и мне не так больно и
больше не стыдно, если я все-таки спас ее.

День и ночь... День или ночь... То день, то ночь... Все перепуталось,
свилось в клубки голубого и черного света. Острые перекрестия
черно-оранжевых теней, солнце и луны, ветер сметает звезды, тихие голоса -
снаружи или внутри? - но они бормочут, просят и угрожают, сюда, шепчет
кто-то, сюда, здесь хорошо, здесь сон, усни, шепчет кто-то, ус-ни...
Ортан схватил меня за руку и потащил вперед, я спотыкаюсь, сон
затягивает меня, ноги вязнут в мягкой трясине сна, ус-ни, ус-ни, но
тревога, Ортан тащит меня из сна, почему? Я не хочу, и тогда я бью себя по
лицу, раз, другой, сон раздался, Фоил толкает мордой Илейну, я сама,
говорю я Ортану, помоги Норту, и вперед, вперед! в перекрестие рыжих
теней, в ночь-день, в никуда-низачем...

Мы вырвались из Границы. Это неправильно и непонятно, но мы еще живы.
И я, наконец, могу отдохнуть...
Ручей позвал меня сам. Он юный и безрассудный, он просто так захотел,
и я ему благодарен.
Впервые я смог заснуть. Я лег на траву у воды, открыл для ручья свой
разум, и он стал вплетаться в меня. Мы с ним потекли вдвоем сквозь белое и
голубое, упали в холодную глубь, и там была тварь без имени, ворочавшаяся
в мороне, но мы протекли сквозь нее, и бездна стала прозрачно-синей, такою
синей, такой прозрачной, что это была уже не вода. И я полетел
высоко-высоко над горами Хаоса, над Границей, но ручей, хохоча, потянул
меня вниз, и мы плыли сквозь белое и голубое...
Оставайся со мною, сказал ручей, будь моим сном, будь моим тэми.
У меня уже есть тэми.
Твой тэми уйдет, а для меня не бывает Трехлуния.
Для меня скоро будет Трехлуние, ты чувствуешь: я не один.
Как жалко, сказал ручей, мне скучно течь одному. Побудь со мною,
сказал ручей, я всех отгоню и усыплю обманом, и мы с тобой потечем...
И когда мы вытекли из сна, был большой сияющий лень. Огромный, полный
день, каких не бывает в Хаосе. Я чувствовал, как жизнь наполняет меня,
заглядывает в мой разум, притрагивается к мыслям. Просторная радостная
свобода быть целым и частью, собою - и всем. Не разумом, заточенным в
себе, как орех в скорлупе, а целым миром, полным равных со-ощущений и
со-мыслей.
Мы с Фоилом тихо стоим над ручьем в сияющем облаке звонкого счастья,
но что-то темное, смутная тяжесть... И я вдруг понял: это Элура. Она одна.
Она вне. Ей плохо.
И я поскорей нашел ее взглядом. Усталое бледное лицо и глаза, как
темные камни. Холодные, твердые, лишенные глубины. И темное, твердое,
каменное окружает ее.
Откройся, сказал я ей. Впусти меня.
Она закрыта, она не слышит меня. Такая просторная, радостная свобода,
а она, как орех, в своей скорлупе.
- Элура! - сказал я вслух. - Мы вырвались в Мир!
Она кивнула устало и безучастно.
- В твой мир, - сказала она. - А я со своим прощаюсь. Погоди, Ортан,
- сказала она. - Наверное, мне придется принять твой мир, но пока я его не
хочу. Мне нужен тот, в котором я родилась.
- Он уже умер, Элура.
- Он не может исчезнуть, пока я жива. Ведь я - последняя ниточка,
Ортан. Язык, предания, крохи знаний. Традиции, - глухо сказала она. -
Пойми, я унесла из Мира сокровище, которому нет цены. Да, - сказала она, -
я знаю: никому это все не нужно. Меня убили бы вместе с ним. И все-таки
это как воровство: без спросу забрать с собою все то, что делало нас
такими как есть - людьми и потомками Экипажа.
Я не знаю, что ей сказать, я просто не понимаю, я только слушаю и
молчу.
- Ты не поймешь, - сказала она. - Они тоже не смогут понять, - она
кивнула на спящих Илейну и Норта. - Их мир был прост. И если отбросить
обычаи и одежду, они немногим отличаются от дафенов. А мой мир был
двойственным, Ортан. Я жила в сегодняшнем мире - среди одичания и войны.
Воевала, правила Обсерватой, изощрялась в интригах и обманах, чтобы
сберечь свой маленький край. Но была и другая жизнь. Каждую третью ночь я
поднималась в священную башню, к телескопу, наблюдала за звездами и
вносила записи в книгу. Триста лет наблюдений, Ортан! Этим знаниям нет
цены. Я не сумела их взять с собой. Они остались в надежном месте, там,
наверное, и истлеют, не пригодившись никому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31