К нестыдной и хотя бы относительно безбедной жизни.
Само словосочетание «артель старателей» не ново. Новыми стали организация производства, уровень технической оснащенности и совершенно другая форма оплаты труда. И мне до сих пор странно, что эти слова, продолжающие чем-то раздражать меня, вызывающие в памяти персонажи Мамина-Сибиряка – пьяных, небритых работяг, прижились в применении к прекрасным, высокопроизводительным коллективам.
Вместе с геологами я побывал в Ессентуках, в местном геолого-управлении, посмотрел, какие месторождения рекомендуют поисковики для промышленной разработки. Познакомился с россыпями. По моим расчетам, себестоимость кавказского золота была бы не выше уральского, сибирского, колымского. Я позвонил в Москву, начальнику «Главзолота» Березину и предложил организовать добычу в районе Северного Кавказа.
Выслушав меня, Валентин Платонович рассмеялся:
– Дорогой мой, люди едут на Кавказ за другим золотом – за здоровьем. А ты хочешь перекапывать Кавказский хребет? Вырубать эндемичные леса, оглушать курорты ревом бульдозеров? Ты что, Вадим?!
Подумав, добавил:
– Если потянуло в теплые края, отправляйся в Таджикистан. Примерно в двухстах километрах от Душанбе, в районе Дарваза, есть интересные россыпи. Посмотри, можно ли быстро начать добычу. В принципе ты прав: идти на юг нам еще предстоит.
Я вызвал с Колымы Валеру Саркисяна, еще нескольких ребят, с которыми работали на «Горном», и мы вместе полетели в Душанбе.
Перед отъездом я успел кое-что почитать.
В средние века этими землями владели цари Тохористана, владыки предков современных таджиков. Они торговали мехами, шерстью, конями, драгоценными камнями, статуэтками из каменной соли, серебром, а также золотом – золото лежало у них под ногами. Древние источники называют Дарваз – в одном ряду с Рушаном, Шугнаном, Бадахшаном – в числе центров горной промышленности Востока. Золота, видимо, было немало. Местная знать имела золотые чаши, кубки, браслеты. Одному иностранному правителю тохористанцы преподнесли в дар золотые одежды.
О том, как вели разведку и добывали золото, сохранилось мало свидетельств. Вооруженные кетменями тохористанцы прорубали вертикальные (глубиной свыше 150 метров) и наклонные шахты. У стенки забоя разжигали костер, огонь раскалял породу, ее обливали водой. Растрескиваясь, порода легко поддавалась отбивке. Руду поднимали на поверхность в корзинах или кожаных мешках, дробили, промывали.
Сколько я ни всматривался в местность, по которой мы проезжали на машине, следов древних выработок не было видно.
Под Дарвазом мы провели свое опробование. Пробы были обнадеживающие. К нам приехали еще колымские ребята, с которыми я работал раньше. Мы установили гидроэлеваторы, и началась промывка.
По делам я иногда бывал в Душанбе.
В гостинице познакомился с Ниной Шацкой, актрисой московского театра на Таганке, приехавшей на съемки фильма «Белый рояль». От нее я узнал, что Владимир Высоцкий никогда, оказывается, не сидел, как многие из нас думали, что у него театральное образование, он много работает в театре и в кино.
Видя жадный блеск в моих глаз, Нина добавила, что Володя сейчас на подъеме, в его новых песнях столько нежности и любви! Причиной тому – роман с Мариной Влади. Эту русскую француженку смутно помнил по фильму «Колдунья», который в 50-е годы прошел по экранам Магадана.
Кто бы мог тогда представить, что через пять лет я познакомлюсь с Владимиром Высоцким и с тех пор мы будем дружны семь лет – вместе в Москве, Ленинграде, на Кавказе, в Восточной Сибири! Что мои колымские рассказы отзовутся в его новых песнях и он станет близким мне и моей семье человеком.
Дела в Дарвазе шли хорошо, но что-то мешало мне. Расслабляющий ли юг тому причиной или странные для меня местные обычаи, но очень скоро, бывая в конторах райцентра и столицы, я почувствовал атмосферу взаимоотношений людей – для меня чуждую. Самый маленький начальник, держа под мышкой портфель как атрибут персоны руководящей, никого не стесняясь, любую ситуацию мог использовать для личного обогащения.
Как непохоже все это было на атмосферу, к которой я привык на Колыме.
Но последней точкой для меня в Таджикистане стала такая история. Приехав к начальнику золоторазведочного объединения Вигдорови с важным вопросом, который требовал 30 минут внимания, я собирался в тот же день вернуться на прииск. Не проговорили мы и 10 мин, как на столе зазвонил телефон. Приняв в кресле вальяжную позу, начальник стал кого-то грубо отчитывать за то, как я понял, что для его начальника, новой автомашины шили чехлы для сидений не тех расцветок, какие он любит. Глазами и жестами он приглашал меня посочувствовать свалившейся на него беде: на другом конце провода никак не могут взять в толк, что ему нравятся другие цвета!
Истерика продолжалась – я засек время – два часа.
В кабинетах колымских начальников можно было услышать и крики, и угрозы – но не по такому же поводу! Мне было не по себе. Пусть здесь живут, как хотят, я никому не судья. А мне хочется дышать другим воздухом.
Снова звоню в «Главзолото».
– Да ты что, Вадим! – удивился Березин. – Почему другое место? Геологи ошиблись в содержании?
– К ним нет претензий.
– С местными властями не складывается?
– Да нет, работать можно.
– Что же тогда?
Я не стал долго объяснять, но в моих словах начальник «Главзолота» уловил твердую решимость перебраться куда угодно.
– Прилетай в Москву, подумаем.
Я улетал из Душанбе в Москву осенью.
Стою на летном поле перед самолетом Ил-18. Рядом толкаются люди с деревянными чемоданами-ящиками, источающими сладкие замахи фруктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160