Хорошо снова быть в упряжке.
– Номер три, – продолжал Морс. – Нам предстоит очень долгий разговор с этим приятелем из Витхэма – Одинокий рейнджер или как там его называют?
– Главный лесничий, сэр.
– Точно.
– Вам он понравился?
Морс перевернул кисть ладонью вверх и посмотрел на свои испачканные чернилами пальцы.
– Он практически точно указал нам, где она лежит, не правда ли? Сказал нам, где он спрятал бы тело, если бы...
– Конечно, он вряд ли сделал бы это, если бы прятал сам. Фактически это самообвинение!
Морс ничего не ответил.
– Свидетели, которые заявляют, что видели ее, сэр, – будем снова перепроверять их?
– Сомневаюсь, но... На всякий случай запишем их под номером четыре. И номер пять – родители...
– Только мать, сэр.
– ... в Упсале...
– Сейчас в Стокгольме.
– Да. Мы должны ее повидать.
– Сначала мы, конечно, должны сказать ей, сэр.
– Если это Карин, ты хочешь сказать?
– На самом деле вы не очень в этом сомневаетесь, сэр?
– Не сомневаюсь.
– Насколько я понял, вы поедете туда сами? Я хочу сказать, в Стокгольм.
Морс поднял глаза, явно удивившись:
– Или вы, Льюис, или вы!
– Весьма любезно с вашей стороны, сэр.
– Совсем не любезно. Просто я боюсь летать на самолетах – ты отлично это знаешь. – Но голос у него снова стал печальным.
– С вами все в порядке? – спокойно спросил Льюис.
– Скоро будет – не волнуйся! А теперь интересно было бы знать, работает ли мистер Далей по-прежнему в усадьбе Бленхэйм.
– Суббота. Скорее всего, у него выходной.
– Да... А его сын – Филип, кажется? – парень, который неожиданно получил подарок на день рождения – фотоаппарат Карин Эрикссон. В прошлом году он еще учился в школе.
– Наверно, и сейчас учится.
– Нет, неточно выражаешься, Льюис. Государственные школы в Оксфордшире закончили учебный год вчера, семнадцатого.
– Откуда вы об этом узнали?
– Позвонил и узнал. Вот откуда.
– Хорошо же вы посидели на телефоне! – заявил Льюис со счастливым лицом и встал – пошел заводить машину.
* * *
Когда Льюис вел машину по А44 в Бегброк, он невольно скосил глаза влево, как только Морс вскрыл конверт, вынул листок с рукописным текстом и начал читать его; не в первый (факт), и даже не в четвертый раз:
Дорогой главный инспектор, оч. благ, за вашу интересную подборку пластинок. Хорошенькие дебаты развернутся вокруг этого в Оксфордском союзе – это общество полагает, что открытость в вопросах супружеской измены предпочтительнее вранья. Но позвольте рассказать вам то, что вы хотите знать. Я вышла замуж в 76 году, развелась в 82-м, вновь вышла замуж в 84-м году, развелась в 88-м. Один ребенок, дочь, которой сейчас уже почти двадцать. Поразмышляйте над этим, умник несчастный. Как вам известно, я довольно часто встречаюсь с женатым мужчиной из Оксфорда, и не столь часто с другими. Вот так! И теперь – Господи Иисусе! – появляетесь вы, и я ненавижу вас за это, потому что вы завладели всеми моими мыслями как раз тогда, когда я сказала себе, что уже изжила все эти глупости.
Две причины заставили меня написать это письмо. Первое, хочу сообщить вам, что у меня есть идея, каким образом молодая девушка, завладевшая вашими мыслями, могла заработать немного денег. (Тем же способом, что и я!) Второе. Заявляю – вы грубиян и негодяй. Вы пишете мне так, как будто я маленькая,невежественная школьница. Позвольте сказать вам, что вы не единственный чуствительный цветочек во всей этой чертовой вселенной. Вы так цетируете поэтов, как будто думаете, что вас с ними, со всеми сразу, соединяет какая-то личная прямая линия связи. Так вот, вы неправы. Существуют сотни линий связи, как в офисе, в котором я работаю. Вот так!
Пожалуйста, напишите снова.
Смею ли я послать вам немножко моей любви?
К.
До этого Морс не замечал орфографических ошибок, и, отложив в сторону письмо, обещал себе о них не упоминать... когда будет писать ответ.
* * *
– Все еще не совсем понимаю, сэр, зачем мы будем допрашивать мистера Далея?
– Он что-то скрывает, вот зачем.
– Но вы не можете сказать, что...
– Послушай, Льюис, если он не скрывает чего-то, то какой смысл его допрашивать, согласен?
Льюис, хотя и к таким поворотам привык, но все же был ошарашен подобной сумасбродной логикой и промолчал.
Как бы там ни было, но тон у Морса внезапно стал на удивление веселым.
Глава двадцать восьмая
Да будь ты хоть трижды скромен, лучшего места, чем дом, для хвастовства не найдешь.
Диоген
Джордж Далей, подрабатывая сверхурочными, сажал цветы в Бленхэймском садовом центре, когда рядом с ним остановились двое мужчин, один из которых, поменьше ростом, мельком махнул удостоверением у него перед носом. Он знал, конечно, с чем это связано. «Оксфорд мейл» достаточно подробно освещала извлеченное из небытия дело; и Далей понимал, что повторное появление полиции у него – вопрос времени.
– Мистер Далей? Главный инспектор Морс. А это сержант Льюис.
Далей кивнул, вытер растопыренные пальцы о рассаду и выпрямился. Это был человек сорока с небольшим лет, худощавый, одетый в потрепанный рабочий костюм цвета хаки и шляпу с узкими полями.
– Полагаю, вы насчет той вещи, что я нашел.
– Да, относительно этих вещей, – осторожно ответил Морс.
– Я скажу вам точно то же, что и в прошлый раз. Я дал показания и подписал их. Больше ничем помочь не могу.
Морс достал из внутреннего кармана сложенный листок, развернул его и подал Дал ею:
– Да вы просто прочитайте написанное здесь и удостоверьтесь, что – ну, вы знаете – что ничего не желаете добавить.
– Я уже сказал. Мне нечего добавить, – Далей потер рукой небритый подбородок, как будто провели наждачной бумагой по дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91