Но она знала, что Джордж где-то нашел рюкзак – или кто-то дал его ему – в то самое воскресенье, когда шведская девушка исчезла, то воскресенье, когда Джордж отсутствовал всю вторую половину дня, а затем снова ушел и напился, насколько она помнит. Должно быть, именно в этот воскресный вечер Филип и обнаружил рюкзак, скорее всего, в дальнем углу гаража, куда он полез, насколько ей известно, за горными ботинками для школьной экскурсии на пик Дистрикт, – нашел также, как она подозревает, фотоаппарат и бинокль. О, да! В этом она уверена, потому что сама нашла их в комнате Филипа. Только потом она узнала, что Филип вынул катушку с отснятой пленкой и, видимо, проявил пленку в школе, где он активно занимался в фотографическом кружке.
Большая часть этой информации уже была известна Морсу – она чувствовала это. Но внешне все выглядело так, как будто она целиком завладела его вниманием, со слезами и всхлипываниями рассказывая всю эту историю. Он не спросил ее, откуда она узнала о фотографиях, он, должно быть, и так догадался. Но он никогда не узнает о других фотографиях – порнографических фотографиях шведской девушки, которую она узнала по паспортной фотографии, напечатанной в "Оксфорд таймс". Нет! Она ничего не скажет Морсу об этом. Не скажет и об "увеселительных" угонах – и о своем смятении, когда она прочитала эти ужасные слова в его дневнике, слова о визжащих шинах и криках маленькой девочки, лежащей в луже собственной крови... Нет, ее сын выглядел бы еще хуже, если она расскажет об этом, и она никогда этого не сделает. Где бы он ни был и что бы он ни сделал, Филип всегда останется ее сыном.
* * *
Когда машина свернула налево к полицейскому управлению, она увидела стайку голубей, клюющих что-то на асфальте, которые вдруг внезапно, громко хлопая крыльями, взлетели на башню. Взлетели. Свободные! И Маргарет Далей, в голове у которой острыми ударами стучала боль, подумала, почувствует ли она когда-нибудь себя свободной...
* * *
– Молоко и сахар?
Маргарет Далей, мысли которой блуждали очень далеко, все же услыхала эти слова и взглянула в лицо инспектору, в его пронзительно голубые, но добрые глаза, как ей показалось, сейчас почти виноватые.
– Без сахара. Только молоко, пожалуйста.
Морс положил ей руку на плечо.
– Вы храбрая женщина, – спокойно сказал он.
Внезапно шлюзы полностью открылись, и отвернувшись от него, она безудержно зарыдала.
– Ты слыхал, что сказала леди? – рявкнул Морс на констебля, который, уставившись на них, застыл у двери. – Без сахара.
Глава шестидесятая
Музыка и женщины – я не могу не отдать им предпочтения, чем бы ни занимался.
Сэмюэл Пепис. Дневник
Сразу же после обеда Морс вернулся в свой кабинет в управлении и прослушал запись допроса Майклса.
– Что вы думаете, сэр?
– Полагаю, кое-что здесь правда, – признал Морс.
– Вы хотите сказать, правда то, что он не убивал Далея?
– Я не вижу, как бы он мог это сделать – ведь у него не было на это времени?
– Кто же убил его, как вы думаете?
– Ну, в доме отсутствуют три вещи, не так ли? Сам Далей, ружье и парень.
– Сын? Филип? Вы думаете, он убил его? Убил своего отца? Как Эдип?
– Кое-чему я научил тебя, Льюис, с тех пор, как ты стал моим сержантом!
– Свою мать он любит?
– Думаю, очень сильно. В любом случае тебе будет интересно послушать, что она говорит.
– Но... нельзя же просто войти в Бленхэймский парк с ружьем за плечами...
– Его мать говорит, что он обычно ходил туда рыбачить. Говорит, что отец купил ему весь инвентарь для этого.
– А-а. Понимаю, что вы хотите сказать. Эти длинные брезентовые чехлы для удочек и всего прочего.
– Что-то в этом роде. Десять минут на велосипеде...
– Он достал велосипед?
– Не знаю.
– Но почему? Почему вы думаете...
– Должно было сыграть свою роль письмо, я полагаю, из коронного суда...
– И папочка отказался помочь?
– Вероятно. Приказал сыну уйти, весьма вероятно, сказал, чтобы тот убирался на все четыре стороны и оставил родителей в покое. В любом случае у меня такое ощущение, что парень в большом городе долго не продержится. Лондонская полиция скоро его доставит сюда, вот увидишь.
– Вы сказали, что это Майклс. Вы сказали, что почти уверены – это должен быть Майклс.
– Разве?
– Да, сказали! Но вы, кажется, были не слишком удивлены, когда прослушали запись?
– Разве не был?
Льюис не стал продолжать дальше.
– Ну и куда мы отсюда отправляемся в таком случае?
– Некоторое время никуда. У меня встреча со Стрейнджем. В три часа.
– А как поступить с Майклсом? Отпустить?
– Почему это мы должны его отпускать?
– Ну как же! Как вы сказали – он не мог сделать этого по времени. Невозможно! Даже на вертолете.
– И что?
Внезапно Льюис почувствовал раздражение, и довольно сильное.
– Так что же ему сказать?
– Ты скажешь ему, – медленно произнес Морс, – что мы задерживаем его на одну ночь – для проведения дополнительного допроса.
– По какому обвинению? Мы же не можем просто так...
– Не думаю, чтобы он стал слишком сильно протестовать, – сказал Морс.
* * *
Как раз в тот момент, когда Морс собирался постучать в дверь кабинета начальника полиции Стрейнджа во вторник после обеда, два человека собрались покинуть харчевню «Траут-Инн» в Волверкоте. Большинство посетителей, которые обедали на открытом воздухе, на мощенной камнем террасе, протянувшейся вдоль реки, уже ушли, время близилось к закрытию.
– Ты обещаешь записать это?
– Обещаю, – ответил Алистер Мак-Брайд.
– Куда ты теперь направляешься?
– Вернусь в Лондон.
– Тебя подбросить до станции?
– Буду рад.
Двое спустились по пустынной лестнице, пересекли узкую дорогу и вошли на стоянку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91