Хотя море было спокойным, веревка то натягивалась, то провисала, и человека то подбрасывало в воздух, то окунало в воду – к вящей радости зрителей. На протяжении всего мероприятия музыканты играли всякие бравурные мелодии. Капитан, Рауз, Хэрриот, Сент-Клер, Кендалл и остальные джентльмены собрались на корме. Время было самое подходящее.
Вниз по лестнице – за это меня никто не повесит.
По коридору к корме: по-прежнему никого. Раздавались лишь сотни стонов самого „Тигра“. Привлеченные зрелищем, все поднялись на палубу.
Я стучу, вхожу в каюту и закрываю за собой дверь. Заслонка в переборке плавно отъезжает в сторону.
Там стоит несколько склянок, в одной из которых хранятся высушенные зеленые насекомые (странно!), в другой – черные скукожившиеся листья, а в остальных – какие-то белые порошки. Я разворачиваю ткань. Меня бьет дрожь, я изо всех сил прислушиваюсь, не слышно ли чего за скрипами корабля. И вот что я вижу.
Три доски. Центральная – около фута в высоту и девять дюймов в ширину. Две другие соединены с ней деревянными петлями так, что они могут лечь поверх нее или раскрыться, выстроившись в ряд. В центральную доску вделан прямоугольный кусок какого-то растрескавшегося сучковатого дерева. Его окружает широкая серебряная полоса, а в ней, словно изюм в пудинге, разбросаны бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и желтые камни, название которых мне не известно.
На левой доске изображение: женщина с большими, как у коровы, глазами, с неимоверно длинным тонким носом, крошечным ртом и заостренным подбородком. Видно лишь ее лицо – волосы, уши, шею и тело закрывает черный платок. На груди женщины покоится младенец, прижимающийся щекой к ее щеке и завернутый в длинное покрывало. У него длинные вьющиеся волосы и крошечные ручки и ступни. Вокруг их голов – нимбы. Еще там была надпись, подобных которой я до сих пор не встречал. Все это на кроваво-красном фоне.
На правой доске картина вполне знакомая: Иисус на кресте, черное солнце на штормовом небе, у ног Спасителя плачут женщины, а мужчины отводят глаза и воздевают руки, словно хотят загородиться от этого зрелища.
Забыв о времени, я глазею на это диво. Откуда оно, кто его создал, что оно означает?
Чувствую, что построение, симметрия – все сделано так, чтобы привлечь внимание смотрящего к прямоугольному куску дерева в середине этого странного сооружения.
Смех и шаги на лестнице возвращают меня в настоящее и напоминают об опасности. Я поспешно складываю доски, завертываю их в ту же ткань, кладу обратно в тайник и ставлю на место задвижку. Вот я у двери, вот иду по коридору, потом вверх по лестнице, на свежий воздух, к солнцу, и никто, насколько я могу судить, не заметил моего отсутствия».
ГЛАВА 19
«Не спать!» – твердил я себе.
– Давай рассуждать логически. Перед нами реликвия, некий таинственный предмет. Именно за ним охотились убийцы Теббита. Не за золотом, не за брильянтами – их интересовал кусок дерева в центре триптиха.
Зоула вытянулась на диване, положив голову на диванную подушку. Будь я сделан из камня, может, у меня и получилось бы не обращать на нее внимания. Этот живот… Эти груди…
– Какого триптиха?
– Он описывает икону.
– Хорошо, Гарри. А дальше? То, что ты говоришь, – просто слова.
– Заговорщики-католики взяли с собой в экспедицию икону. Они руководствовались религиозными соображениями.
– Пока все понятно. Как насчет небольшой прогулки?
– Я бы предпочел постель.
– Зато на прогулку можно отправиться вдвоем…
Мы рассмеялись.
– Что за религиозные соображения? – продолжил я. – Они пытаются сорвать экспедицию, и, если принять твою версию насчет семьдесят седьмой долготы, предполагалось, что там будет основана протестантcкая колония и учрежден новый календарь. Но обрати внимание на год – тысяча пятьсот восемьдесят пятый. Обрати внимание на очаровательное совпадение с попыткой в тысяча пятьсот восемьдесят шестом году свергнуть королеву Елизавету с престола. Как раз тогда колонисты должны были обустраиваться на новом месте.
– Ты о заговоре Бабингтона? В результате которого Марии Стюарт отрубили голову?
Я отпил остывшего кофе.
– Я предполагаю, что связь есть. В случае убийства королевы Елизаветы должно было начаться испанское вторжение в Англию.
– Гарри, не тяни! Объясни мне, какая тут связь с той реликвией.
– Я считаю, что описанный кусок дерева – от того креста, на котором был распят Иисус Христос.
Зоула нервно моргнула, села и уставилась на меня.
Интересные глаза. Темные, умные. Такие глаза способны заглянуть в самую душу…
– Что ты говоришь, Гарри?
– Если монарх дотронется до какого-нибудь предмета, имевшего отношение к Христу или Деве Марии, то тем самым он удостоверит свое божественное право на престол.
– Пока все неплохо, – осторожно сказала Зоула.
– Теперь давай представим, что этот кусок дерева поцеловала Мария Стюарт, а потом его переправили на семьдесят седьмой градус западной долготы.
Зоула еле заметно кивнула.
– И давай представим, что заговор Бабингтона увенчался успехом. Мария Стюарт и Елизавета устраивают драку, после чего испанцы вторгаются в Англию. А право на Северную Америку Мария уже подтвердила, поцеловав крест. Это стало бы колоссальной победой католиков. И вот, когда положение Марии становится достаточно прочным, под властью католиков оказываются обе долготы – и северная, и южная.
Протестанты уже не могут учредить календарь доктора Ди. А Риму ничто не мешает сделать это – и состричь все купоны. Истинная религия выигрывает гейм, сет и матч. Протестантская ересь терпит сокрушительное поражение и, возможно, вскоре вообще исчезает с лица Земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88