Вы читали Чижевского?
— Нет, не помню…
— Был такой учёный в первой половине века. Доказал, что на мыслительный процесс, на принятие решений, вообще на психику человека и даже социума оказывают влияние макрокосмические изменения — например, вспышки на солнце.
— Ну это известно.
— Это теперь известно. А в начале двадцатого века…
— Погоди, погоди. Солнечная активность — это понятно. Но как наш Великий Посвящённый сумеет считать эту вашу «рассеянную информацию»?
— Он вводит себя в транс, — охотно пояснил Антон. — И считывает.
— Ох уж мне эти сказочки, — лицо Романа отражало душевное смятение. — Ох уж мне эти сказочники!..

* * *

Вездеход остановился на краю котлована.
— Приехали, — сказал Риан.
В свете головного прожектора котлован казался входом в преисподнюю.
— Вы не подождёте нас снаружи? — попросил Джонсон-блондин. — Нам нужно переодеться.
Риан фыркнул.
— Вы нас стесняетесь?
— Можно сказать и так.
— О'кей. Пойдём, Роберт.
Они выбрались из тёплой кабины, захлопнули за собой дверцу и огляделись. Морпехи под громкие команды своего сержанта разворачивали на краю котлована новый лагерь: надували палатки, запускали дизель-генератор, устанавливали треноги с прожекторами и антеннами, собирали биотуалеты.
— Холодно, — пожаловался Фоули. — Не выше градуса Разумеется, Роберт Фоули. меряет температуру по шкале Фаренгейта. Один градус по этой шкале примерно соответствует минус 17 градусов по шкале Цельсия.

.
— Пожалуй, — согласился Риан.
Они помолчали.
— Цель нашей экспедиции близка, — Фоули решил нарушить паузу, — а я так и не сумел нащупать источник утечки.
— Не утруждайтесь, Роберт, — серьёзно посоветовал Риан. — Я думаю, всё в нашем деле взаимосвязано: утечка секретной информации, труп этого Чаркасоффа, колея и котлован. Нельзя столько лет хранить тайну и надеяться на то, что никто из посторонних в неё не проникнет. В конце концов, люди умеют думать и сопоставлять. И умнейшим из них достаточно увидеть верхушку айсберга, чтобы представить его себе весь. Розуэллский инцидент, Филадельфийский эксперимент, убийство президента Кеннеди, наша экспедиция — это лишь верхушки айсбергов, а вот что скрывается под тёмною водой?..
Роберт поёжился.
— Вам легко говорить, — сказал он, — вам не нужно писать отчёт по возвращении.
— А вы напишите правду, — предложил Риан.
Роберт вздрогнул и внимательно посмотрел на Риана. Неужели он знает? Или догадался? Но эксперт сохранял невозмутимый вид, и у Роберта сразу отлегло от сердца: нельзя с таким видом уличать предателя.
— Я и собираюсь написать правду, — сказал Фоули. — Вся проблема в интерпретации.
Хлопнула дверца вездехода. Сотрудники ЦРУ оглянулись, и Риан присвистнул.
— Упс! — громко сказал кто-то из морпехов.
А Роберт промолчал, с отвисшей челюстью разглядывая приближающихся Джонсонов.
Сказать, что они были одеты причудливо, значит, ничего не сказать. Основу их «карнавального» наряда составляла длиннополая бесшовная туника небесно-голубого цвета, перехваченная широким поясом и отделанная каймой из множества золотых колокольчиков, которые позвякивали при ходьбе. Поверх туник представители Госдепартамента надели жакеты, сшитые из нитей красного, синего, пурпурного и белого цветов. На каждом плече имелось по огромной пуговице из незнакомого Роберту слоистого поделочного минерала, на которых были выгравированы какие-то надписи. Спереди, на груди, Джонсоны повесили прямоугольные золотые пластины, на каждой из которых в углублениях были закреплены большие драгоценные камни. Фоули показалось, что эти камни светятся в полумраке, окружающем вездеход, испуская призрачное холодное сияние. Довершали наряд головные уборы — белые колпаки, на которые были водружены золотые короны из трёх колец, увенчанные шишечкой в форме распустившегося цветка.
— Поскольку до Хэллоуина далековато, — сказал Джек Риан, нарушив всеобщее молчание, — возьмусь предположить, что мы станем свидетелями какого-то ритуала?
— Вся наша жизнь — ритуал, — спокойно отозвался Джонсон-брюнет.

* * *

— Чего-то он долго, — заметил Роман, поглядывая на часы.
Кадман, слегка нервничая, пожал плечами:
— Никогда нельзя сказать, сколько ему понадобится. Может, полчаса. Может, час. Может, сутки.
— Тогда какой во всём этом смысл?
Дверь, ведущая в каюту Дугова, внезапно распахнулась, и магистр появился на пороге. Анатолий Викторович был бледен, как смерть, его трясло, и чтобы удержать равновесие, он ухватился рукой за косяк. В воздухе распространился отчётливый запах пота.
— Что случилось?! — Роман ухватил магистра за плечи.
— Они… там… — просипел Дугов. — Подземелье… открыли вход… одеяние Славы… скиния… открыли вход…
— Это правда? — Прохоров сильно встряхнул Анатолия Викторовича, тот не сопротивлялся. — Они уже на базе?
— Да! — выдохнул Дугов, и глаза у него закатились.
— Помоги, — сказал майор Антону.
Вместе они донесли Дугова до кровати. Роман пощупал сонную артерию магистра.
— Пульс учащённый, — сообщил он Антону, — но жить будет. Пусть пока здесь полежит, а нам пора двигать.
— Куда? — встрепенулся Кадман.
— Понимаешь, Антон, — проникновенно сказал майор, — я в разную чертовщину-бесовщину не верю, но если ничего другого у нас нет, придётся довольствоваться и этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121