Таким же чередом были поздравлены и другие в чине генерала
и полковника. Остальным Куликовский милостиво кивнул головой.
Громко высказал радость о чудесном спасении, повторяя на разные
лады сказанное.
Губернатор слышал в словах Куликовского, напыщенных и
нарочито громких, издевательство над высочайшими особами, но
счел более спокойным для себя не замечать этого.
Куликовский с губернатором вышел на Соборную площадь.
Появление Куликовского среди начальства никого не удивило. С
утра говорили в народе: -- Куликовский будет парад принимать!
Слушая рапорт, хотя и не к нему обращенный, Александр
Павлович, как и окружающие, козырял рукой д
белой перчатке. Со стороны было похоже: Куликовский
принимает парад. Разговоры в толпе продолжались:
-- Куликовский-то во всем новом, и ребята в обновках.
Деньги-то впрок пошли.
-- Александр-то Павлыч наш в таку пошел гору, что в гости
звать впору.
Сказанное оправдалось. После парада многие стали звать
Куликовского в гости. Кто звал обедать, кто кофею откушать.
Александр Павлович с поклоном благодарил: -- В другое
время -- ваши гости, а сегодня дома праздную, сегодня мой
праздник. Жена и в церковь не пошла, пироги печет, меня с
ребятами ждет. Не обессудьте! Соблазняли выпивкой:
-- Пойдем, Александр Павлыч, выпьем по одной-другой и все
по единой.
Куликовский показал на уходящее начальство: -- Сегодня их
очередь выпивать, обиду заливать. Сегодня мне и без вина
весело.
Вечером была иллюминация. На главной улице, на Троицком
проспекте, в окнах были поставлены зажженные лампы, свечи. В
окнах присутственных мест и в окнах губернаторского дома были
деревянные подставки, и на них свечи стояли елочкой.
В дни иллюминаций народ медленно идущей толпой гулял по
Троицкому проспекту.
В этот день гулянье было мимо жилья Куликовского. На улице
светил один фонарь у ворот дома Куликовского. Но нашлось много
желающих помочь "иллюминации в честь Александра Павловича": на
улице, к великому удовольствию мальчишек, загорелись плошки.
Иллюминация на этой улице была первый раз. Улица полна
народом, гуляющие двигались медленно, не было ни выкриков, ни
громких разговоров, была торжественная чинность. Гуляли в честь
Куликовского.
Обитатели улицы праздновали, в каждом домике -- гости.
Праздновали по уговору без выпивки, гостям объясняли: "Ежели
Александр Павлович не пьет сегодня, так и мы не будем -- мы с
ним одному и тому же радуемся"
НА СОЛОВЕЦКОМ ПОДВОРЬЕ
Из дальних концов России шли богомольцы в Соловецкий
монастырь. Пешком шли тысячи километров. Ветхая одежда от
солнца, дождя, от ветра у всех одинаково пыльно-серого цвета.
Лица обветренные, покорные, тоже казались серыми. Горели глаза,
будто идущие ждали чуда, которое освободит их от беспросветной
нужды, бесправия.
С котомками за плечами, запасными лаптями у пояса брели
богомольцы по городу. Останавливались перед памятником
Ломоносова, снимали шапки, крестились и кланялись. Не
спрашивали, какой святой, сами решали: кто-либо из соловецких
чудотворцев -- сподобились поклониться. Перед богомольцами за
небольшой зеленой оградой на высокой каменной подставке стоял
голый человек, тело покрыто простыней, в руках человек держал
лиру, перед ним ангел на одно колено стал и поддерживает лиру.
По углам зеленой оградки стояли четыре столба и на каждом
столбе по пять фонарей. Богомольцы решили: значит, святой
высокочтимый.
Не понравилось это начальству. Памятник стоял перед
присутственными местами. И вид бедноты, шествующей по главной
улице, вызывал беспокойство. Богомольцев стали направлять по
набережной.
Добирались богомольцы до Соловецкого подворья в Соломбале.
Дальше дорога шла морем. Среди богомольцев часто были неимущие,
без денег на билет. Иногда брали на пароход и безбилетных,
знали монахи, что в лохмотьях богомольцев зашиты деньги,
посланные в монастырь родными и знакомыми. Часто безденежные
богомольцы жили, сколько позволяла полиция, и шли обратной
длинной дорогой.
В жаркий летний день на подворье толпа безденежных
богомольцев ждала выхода архимандрита.
Богомольцы сбились кучей перед крыльцом, с надеждой:
"Авось смилостивится, сдобрится, примет на пароход". И увидят
они монастырь, среди моря стоящий, и над ним солнечный свет и
днем и ночью все лето. Увидят чаек, устраивающих свои гнезда на
папертях церквей и по дорогам, где проходят богомольцы. Увидят
морские камешки с морской травой, кустами на них растущей.
Увидят много чудесного, о чем рассказывали побывавшие в
монастыре, и сами будут рассказывать, украшая виденное
придуманными красотами. Только бы взяли на пароход!
На этом пароходе возвращался в монастырь архимандрит,
ехали важные и именитые гости из Архангельска. Все каюты
первого и второго классов заняты. И в третьем классе, в трюме и
на палубе все места будут заняты пассажирами, купившими билеты.
Для бесплатных пассажиров места нет.
Распахнулись двери. Монастырские послушники вынесли на
крыльцо и развернули большой ковер во всю ширину крыльца.
Медлительной поступью вышел, будто выплыл, архимандрит. Весь
)он лоснился, светился, сиял и сверкал! Лоснилось моложавое
лицо, обрамленное пышной русой бородой, лоснились волосы,
слегка подвитые. Светились сытые глазки, при солнце светилась
шелковая ряса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23