– И к тому же запретной, – лукаво заметил Ульрих.
– Ты тоже не так прост, хотя твои доспехи можно с натяжкой принять за работу аэттских мастеров.
– Ты почти угадал, – согласился герцог.
– Интересная у нас получается компания, – внезапно сказал Лахандан. – Думаю, нам действительно стоит отправиться в город, выпить и познакомиться поближе. Всегда следует знать, кто будет сражаться рядом с тобой в одном строю и от кого, может быть, однажды будет зависеть твоя жизнь.

* * *

В дни праздников и торжеств Оганна-Ванк напоминал драгоценную безделушку, украшенную перьями и лентами и усыпанную разноцветными камнями.
Фасады домов были щедро декорированы гирляндами цветов и деревянными щитами с гербом королевского дома. На шпиле каждой башни трепетал яркий флажок, изо всех окон и со всех балконов свешивались пурпурные, голубые и сиреневые шелковые полотнища, на которых плыли по ветру крылатые змеи Альгаррода, вышитые золотыми нитями.
Таким образом, граждане демонстрировали свою преданность правящей династии, а предприимчивые девицы на выданье – в придачу еще и собственное рукоделие.
На улицах было не протолкнуться. Кое-кто уже разрядился в пух и прах и теперь чинно прогуливался по городу в поисках развлечений. Кто-то целеустремленно направлялся в увеселительные заведения. Юные щеголи атаковали двери ювелирных лавок, пытаясь в последний момент купить своим невестам милые и скромные, а любовницам – дорогие подарки. Почтенные отцы семейств следовали той же логике.
Многие еще только заканчивали последние приготовления к праздничному ужину и затравленно метались по городу в поисках открытых продуктовых, мясных и зеленных лавок. Цены на рынке колебались от заоблачных до смехотворно низких, ибо одни купцы были твердо намерены торговать до полуночи, не пренебрегая даже жалким медным грошиком, а другие, напротив, мечтали как можно скорее очутиться дома, с семьей, и делали неслыханные скидки.
В обычный день подобное поведение могло бы привести к серьезному конфликту, но сегодня все были дружелюбны и снисходительны друг к другу.
Растерянные мужья, обычно чуждые домашних дел и незнакомые со сложной наукой приобретения свежих овощей и зелени, бегали от прилавка к прилавку и отчаянно морщили лбы, пытаясь припомнить, все ли достали. Самые расторопные по нескольку раз сверялись со списками, которые вручили им заботливые супруги.
Кто-то отчаянно искал цветы в одном конце торговой площади, а кто-то охрип, зазывая покупателей в цветочную лавку на противоположном. Бежали по узким мощеным улочкам слуги, нагруженные пестрыми плетеными коробами, ящиками с вином и корзинками со снедью. Усиленные отряды стражников едва проталкивались сквозь нарядную толпу. Кабачки и трактиры гостеприимно распахнули свои двери, радуя посетителей сообщением, что будут открыты три дня и три ночи напролет: гуляй – не хочу. В воздухе витали искусительные ароматы, несшиеся изо всех кухонь Оганна-Ванка, где трудолюбивые хозяюшки создавали несметное количество кулинарных шедевров.
Бренчали на лютнях бродячие музыканты, откуда-то доносился нежный голос флейты, а перед королевским дворцом заразительно весело стучали барабаны, звучали трубы и звенели бубенцы. А еще слышны были тимпаны и дудки, свирель и мандолины. Плясали ряженые; акробаты ходили на руках, а дрессированные собаки – на задних лапах. И осторожно ступал по тонкому, натянутому между двух столбов шнуру ученый ворон, балансируя зажатой в клюве соломинкой. Жонглер в пестром костюме, густо расшитом стеклярусом, вращал огненный обруч вокруг шеи, а уличный маг плевался сосульками на потеху почтенной публике.
На площади Праведников уже крутили на вертеле целого быка, и толпа гуляк, предусмотрительно запасшаяся пивом, элем и более крепкими напитками, ждала, когда он дойдет до готовности.
Коробейники предлагали прохожим свой нехитрый товар, и сегодня он пользовался спросом: маленькие глиняные свистульки, дешевые бусы и колечки, сшитые из лоскутов куколки и лошадки, деревянные поросята и медвежата, медовые леденцы и грубо раскрашенные оловянные рыцари – все охотно покупали и дети, и взрослые, в этот день чувствовавшие себя немного детьми.
Всюду стояли временные палатки и тенты, предлагавшие жареное мясо на палочках, напитки и сладости, вяленые фрукты, горячие булочки, безделушки и ленты и всякую прочую милую чепуху, на которую так хочется потратить деньги, когда на душе у тебя радостно и легко.
Перед дворцом Альгаррода выкатили даровое угощение: по три пятидесятиведерные бочки от короля, логофета и мавайена, и простой люд встретил традиционный подарок громкими приветственными криками.
И вся эта толпа кричала, смеялась, ругалась, тут же и мирилась, нестройным хором подпевала уличным музыкантам и гудела, как потревоженное гнездо шершней.
И только один человек в волнующемся людском море, казалось, не знал, отчего вокруг поднялась такая шумиха, а даже если и знал, то ему не было ровным счетом никакого дела ни до праздника, ни до веселых горожан.
Он сидел за длинным дубовым столом, вкопанным в землю у окон кабачка «Выпивоха». И стол, и кабачок, и сам человек заслуживают нескольких отдельных слов.
Кабачок, сложенный из огромных, плохо отесанных глыб, поросших сизым мхом и остролистом, который круглый год радовал глаз твердыми красными ягодками, стоял буквально у подножия Ла Жюльетт и уже потому никогда не жаловался на отсутствие посетителей.
Первый владелец приглашал всех желающих лично удостовериться, что под башней действительно что-то есть, и с этой целью предлагал приложиться ухом к тяжелой бронзовой дверце, якобы закрывающей еще один потайной ход в подземелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121