ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Другой бы дуба дал от такого конфуза, но Печального короля сие обстоятельство нисколько не смутило, и он отдал придворному аптекарю строжайший приказ – впредь запасать снадобье в значительных количествах, чтобы и господам рыцарям хватило для их нужд, и повелителю – чтоб он мог пропустить перед сном стаканчик-другой.
Говорят, аптекарь еще пробовал протестовать, но Горвенал строго уточнил: неужто ему жаль этой мерзости для своего повелителя, и вопрос был решен раз и навсегда.
Вот именно воздействию этого необычного зелья и приписывают историки внезапно открывшийся у Печального короля дар прорицания.
Первые видения приходили к нему во сне, и он просыпался в постели с криком, обливаясь потом и слезами. Затем стал грезить наяву, да и к самим видениям немного привык, смирился с ними, что ли, – перестав заодно пугать придворных внезапной бледностью или воплем, полным боли и ужаса.
О том, что именно он видит, Печальный король не сообщал никому – ни жене, ни друзьям, ни любовницам, ни многочисленным астрологам и гадателям, которых стали все чаще приглашать в Оганна-Ванк в тайной надежде избавить повелителя от этой напасти.
Спустя несколько лет не отличавшийся до того особым религиозным рвением Горвенал принялся собирать все доступные первоисточники котарбинского учения. Он выкупал их в отдаленных храмах, требовал у экзархов и даже выпрашивал у великого логофета Охриды. Но он никогда не обращался за помощью в орден гро-вантаров.
На его веку случилось еще несколько коротких и удачных для Охриды войн. Он построил в Оганна-Ванке первый университет и огромную башню, с которой звездочеты могли наблюдать за ночным небом. Его библиотека хранила самое полное собрание старинных бестиариев – чуть ли не более полное, чем в библиотеке замка Эрдабайхе, манускриптов гессерских шаманов, рукописей Алкуина, о которых не знала официальная котарбинская церковь, а также редкостных книг, вырезанных на дощечках странного синеватого дерева, привезенных из далекой Айн-Джалуты и, по слухам, выменянных им у какого-то демона.
Все больше времени он проводил в подземельях Ла Жюльетт – но не в казематах и пыточных камерах, а уровнем ниже.
Там было еще что-то – под этой башней, внутри ее. Древние стертые ступени вели к этой тайне, но никто не ходил туда ни в одиночку, ни с королем: это было запрещено. Да и персонал, в общем-то, не страдал чрезмерным любопытством. Любопытство есть свойство развитого ума, а в башне работали те, кого немыслимо было в этом заподозрить. Впрочем, все равно подозревали и все равно тщательно проверяли, отсеивая мало-мальски сообразительных. И потому к публике просачивались только наинелепейшие слухи, которые лишь самый неразборчивый сплетник не принимал за досужий вымысел.
Редкие достоверные факты оберегались столь тщательно, что этой таинственности могли позавидовать даже гро-вантары и котарбинские мистики, знавшие толк в том, как следует хранить опасные секреты.
Незадолго до смерти Печальный король обрел такую силу, что смог самостоятельно убить марбаса, забравшегося в подземелья дворца Альгаррода, и встретиться в открытом бою с Псом Абарбанеля, на которого он случайно натолкнулся, охотясь в лесу. Хотя люди втихомолку судачили, что короли на Псов случайно не наталкиваются, если им не помогут встретиться какие-нибудь «доброжелатели».
Умер он сорока с лишним лет от роду, в самом расцвете, просто так. Странно говорить подобные вещи о смерти человека, но что делать, если иначе никак не скажешь. Однажды утром он сел у окна, подперев щеку ладонью, улыбнулся, закрыл глаза – и больше его никто не видел…
* * *
– То есть как это – не видел? – воскликнул Могадор. – Что значит – не видел? Как это прикажете понимать?
– Понимайте так, что его не стало. Вообще. Пфуфф – и нет. В известной нам природе, – сказал Фрагг Монтекассино.
– А гробница?
– Что – гробница? Гробниц можно построить, сколько вашей душе угодно. Только прикажите.
– То есть вы хотите сказать, что когда я каждый раз отправляюсь к месту последнего успокоения моего великого предка, чтобы спросить у него совета и получить поддержку в трудные минуты, – я говорю с пустотой? И там никого нет?! И никогда не было?
– Будем надеяться, что душа его вас слышит, – утешающе молвил Берголомо. – Тысяча лет прошло. Думаю, он все-таки уже умер и душа его отправилась на небеса. А там…
– …прекрасная слышимость, – съязвил Хиттинг, который, как и все его соотечественники, верил не в Пантократора, а в бога – устроителя мира Тарха, его жену, владычицу всех вод Убию, и в сотню-другую богов рангом пониже, ведавших прочими земными делами.
Чегодайцы точно знали, что людской душе нечего делать на небесах после смерти, ибо она обращается в какое-либо иное существо или предмет, необходимый в мире именно в эту минуту. Один может выпасть дождем на поля, другой – прорасти полновесным колосом, третий – вспорхнуть птицей, а четвертый – стать языком пламени. По этой причине они с трепетом относились ко всякой мелкой и незначительной букашке или цветку, что, впрочем, не мешало им быть жестокими по отношению друг к другу и, особенно, к чужим. Воины Чегодая только и ждали разрешения своего повелителя, чтобы пролить чью-то кровь.
– Не кощунствуйте, Гус, – строго сказал Монтекассино, пряча улыбку.
Ему понравилась эта шутка.
– Так куда же он делся? – устало спросил Могадор, смирившись с тем, что рухнула одна из величайших его иллюзий.
– За разгадку этой тайны орден, гро-вантаров предлагает такое щедрое вознаграждение, что даже я бы соблазнился, – ответил ему великий логофет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Говорят, аптекарь еще пробовал протестовать, но Горвенал строго уточнил: неужто ему жаль этой мерзости для своего повелителя, и вопрос был решен раз и навсегда.
Вот именно воздействию этого необычного зелья и приписывают историки внезапно открывшийся у Печального короля дар прорицания.
Первые видения приходили к нему во сне, и он просыпался в постели с криком, обливаясь потом и слезами. Затем стал грезить наяву, да и к самим видениям немного привык, смирился с ними, что ли, – перестав заодно пугать придворных внезапной бледностью или воплем, полным боли и ужаса.
О том, что именно он видит, Печальный король не сообщал никому – ни жене, ни друзьям, ни любовницам, ни многочисленным астрологам и гадателям, которых стали все чаще приглашать в Оганна-Ванк в тайной надежде избавить повелителя от этой напасти.
Спустя несколько лет не отличавшийся до того особым религиозным рвением Горвенал принялся собирать все доступные первоисточники котарбинского учения. Он выкупал их в отдаленных храмах, требовал у экзархов и даже выпрашивал у великого логофета Охриды. Но он никогда не обращался за помощью в орден гро-вантаров.
На его веку случилось еще несколько коротких и удачных для Охриды войн. Он построил в Оганна-Ванке первый университет и огромную башню, с которой звездочеты могли наблюдать за ночным небом. Его библиотека хранила самое полное собрание старинных бестиариев – чуть ли не более полное, чем в библиотеке замка Эрдабайхе, манускриптов гессерских шаманов, рукописей Алкуина, о которых не знала официальная котарбинская церковь, а также редкостных книг, вырезанных на дощечках странного синеватого дерева, привезенных из далекой Айн-Джалуты и, по слухам, выменянных им у какого-то демона.
Все больше времени он проводил в подземельях Ла Жюльетт – но не в казематах и пыточных камерах, а уровнем ниже.
Там было еще что-то – под этой башней, внутри ее. Древние стертые ступени вели к этой тайне, но никто не ходил туда ни в одиночку, ни с королем: это было запрещено. Да и персонал, в общем-то, не страдал чрезмерным любопытством. Любопытство есть свойство развитого ума, а в башне работали те, кого немыслимо было в этом заподозрить. Впрочем, все равно подозревали и все равно тщательно проверяли, отсеивая мало-мальски сообразительных. И потому к публике просачивались только наинелепейшие слухи, которые лишь самый неразборчивый сплетник не принимал за досужий вымысел.
Редкие достоверные факты оберегались столь тщательно, что этой таинственности могли позавидовать даже гро-вантары и котарбинские мистики, знавшие толк в том, как следует хранить опасные секреты.
Незадолго до смерти Печальный король обрел такую силу, что смог самостоятельно убить марбаса, забравшегося в подземелья дворца Альгаррода, и встретиться в открытом бою с Псом Абарбанеля, на которого он случайно натолкнулся, охотясь в лесу. Хотя люди втихомолку судачили, что короли на Псов случайно не наталкиваются, если им не помогут встретиться какие-нибудь «доброжелатели».
Умер он сорока с лишним лет от роду, в самом расцвете, просто так. Странно говорить подобные вещи о смерти человека, но что делать, если иначе никак не скажешь. Однажды утром он сел у окна, подперев щеку ладонью, улыбнулся, закрыл глаза – и больше его никто не видел…
* * *
– То есть как это – не видел? – воскликнул Могадор. – Что значит – не видел? Как это прикажете понимать?
– Понимайте так, что его не стало. Вообще. Пфуфф – и нет. В известной нам природе, – сказал Фрагг Монтекассино.
– А гробница?
– Что – гробница? Гробниц можно построить, сколько вашей душе угодно. Только прикажите.
– То есть вы хотите сказать, что когда я каждый раз отправляюсь к месту последнего успокоения моего великого предка, чтобы спросить у него совета и получить поддержку в трудные минуты, – я говорю с пустотой? И там никого нет?! И никогда не было?
– Будем надеяться, что душа его вас слышит, – утешающе молвил Берголомо. – Тысяча лет прошло. Думаю, он все-таки уже умер и душа его отправилась на небеса. А там…
– …прекрасная слышимость, – съязвил Хиттинг, который, как и все его соотечественники, верил не в Пантократора, а в бога – устроителя мира Тарха, его жену, владычицу всех вод Убию, и в сотню-другую богов рангом пониже, ведавших прочими земными делами.
Чегодайцы точно знали, что людской душе нечего делать на небесах после смерти, ибо она обращается в какое-либо иное существо или предмет, необходимый в мире именно в эту минуту. Один может выпасть дождем на поля, другой – прорасти полновесным колосом, третий – вспорхнуть птицей, а четвертый – стать языком пламени. По этой причине они с трепетом относились ко всякой мелкой и незначительной букашке или цветку, что, впрочем, не мешало им быть жестокими по отношению друг к другу и, особенно, к чужим. Воины Чегодая только и ждали разрешения своего повелителя, чтобы пролить чью-то кровь.
– Не кощунствуйте, Гус, – строго сказал Монтекассино, пряча улыбку.
Ему понравилась эта шутка.
– Так куда же он делся? – устало спросил Могадор, смирившись с тем, что рухнула одна из величайших его иллюзий.
– За разгадку этой тайны орден, гро-вантаров предлагает такое щедрое вознаграждение, что даже я бы соблазнился, – ответил ему великий логофет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121