– Я тут разрываюсь на части, чтобы угодить всем, а он рот откроет и думает о чем-то.
– Чем так разоряться, я бы его лучше уволил, – понизив голос, сказал Ульрих.
– Логично, – согласился Ноэль.
– Вовсе нет, добрые господа, – жалобно ответил запыхавшийся Ансельм, снова вырастая рядом с ними со стаканами и тарелками в руках. – Это мой непутевый сын, и я если я его выгоню, то его мать сделает из меня фирменное мясное блюдо. Парень буквально помешался на оружии, грезит войнами и сражениями и все мечтает попасть в когорту Созидателей.
– И что ему мешает?
– Руки корявые, вот что! – в сердцах высказался любящий отец.
Сын не замедлил подтвердить сие нелестное мнение тем, что запнулся о ножку тяжелого табурета, потерял равновесие и уронил на пол грязное блюдо, которое нес на кухню. Оно разбилось с мелодичным звоном, осколки, крутясь и подскакивая на дощатом полу, разлетелись по сторонам, забрызгав Ансельма остатками соуса.
– Да, жонглером ему не быть, – вынес приговор Лахандан.
– Уши оторвать – и то мало. Третье блюдо за сегодня, а они, между прочим, денег стоят! Мне их на рынке даром не раздают! – крикнул он в сторону кухни, где, как поняли наши друзья, безраздельно царила супруга трактирщика. – Что прикажете подать, добрые господа?
– А мне здесь нравится, – сказал Ноэль. – Тут весело. Если вы еще приготовите нам баранью ногу в медовом соусе…
– Моя жена, – трактирщик произнес слово «жена», как иные произносят «кровожадный монстр», то есть с придыханием и трепетом, – готовит лучшую баранину в этой части Оганна-Ванка. – И, понизив голос, сообщил: – Она сестра королевского повара. Сами понимаете…
– Эля!!! Эля, пропащая твоя душа! – донеслось из-за соседнего столика.
Лахандан покосился на разошедшегося любителя хварлингского напитка.
– Не извольте беспокоиться, добрые господа, – тревожно заговорил трактирщик, по-своему истолковавший этот взгляд. – Это важные и добропорядочные люди: гармост Бобадилья Хорн и падре Лио Бардонеро – духовный наставник когорты Созидателей.
– Вот этот косматый громила с исполинским клевцом – священник? – изумился Ульрих.
– Верный и преданный слуга котарбинской церкви, – закивал головой трактирщик. – А знали бы вы, как его почитают солдаты.
– С такими кулаками легко внушать почтение, – улыбнулся Лахандан.
– Добрейшей души человек, – растроганно молвил трактирщик. – Так хорошо наставил на путь истинный моего старшенького, когда тот повадился заглядывать в бутылку, что мальчик вот уж третий год пьет только ячменную или фруктовую воду, а от горячительных напитков шарахается как от огня. И даже моя жена не сумела помешать процессу воспитания, даром что вооружилась своей лучшей сковородой.
– Кажется, служба у нас будет веселой и разнообразной, – рассмеялся Ульрих.
– А вы, добрые господа, неужели служите в когорте Созидателей? – всплеснул руками разговорчивый трактирщик.
На его лице явственно читалось восхищение, смешанное с состраданием, и, как случается и в кулинарии, эти два несовместимых компонента вместе давали весьма странный эффект.
– Сегодня записались.
– Значит, вы знакомы с гармостом Хорном.
– С ним – да.
– Но падре Лио Бардонеро видим впервые, – поспешил предупредить следующий вопрос Лахандан. – А что, хозяин, есть у тебя в «Веселом стаканчике» мако?
– Обязательно держу для таких изысканных господ, – обрадовался Ансельм. – Два серебряных лера бутылка. Нести?
– Шесть бутылок для начала, а там посмотрим.
Хозяин только что не пританцовывал на месте от удовольствия – господа рыцари умеют жить сами и радуют других своей щедростью. И чтобы поощрить дорогих посетителей, имевших желание и – что самое важное – возможность обстоятельно подойти к вопросам винопития, он заговорщицким шепотом поведал им последнюю сплетню:
– Гармост и падре Бардонеро сейчас должны идти к командиру Картахалю. А это такое обстоятельство… Словом, все неприятности в их жизни связаны с ним.

* * *

В своем стремлении к празднику королевский дворец отличался от остального города разве только тем, что кушанья и напитки тут были изысканнее, наряды – роскошнее, подарки – богаче, а развлечения – утонченнее.
Повсюду стояли красные и черные чаши с диковинными фруктами – подношение послов соседних государств. Тонкостенные стеклянные вазы в золотой паутине оплетки были полны цветов неземной красоты. Время от времени помощники церемониймейстера проходили среди гостей с ларцами, в которых грудами были навалены жемчуга и каменья – халцедоны, хризолиты, янтарь, хризопразы и гранаты, – и раздавали подарки от хозяина бала, его величества короля.
Дамы и кавалеры, прячась за вычурными масками, пытались отыскать новую нежную привязанность – на эту долгую праздничную ночь, а если повезет, то и на дольше.
На мозаичном полу тронного зала кружились десятки красивых пар, исполняя фигуры сложного танца. Огромное помещение, освещенное тремя люстрами по тысяче свечей каждая и несколькими сотнями светильников, сверкало и искрилось так, будто тут выставили на обозрение публики все драгоценности королевской сокровищницы.
Услужливые пажи носили за своими господами шлейфы, плащи и накидки. Безмолвные вездесущие слуги в черно-красно-белых одеяниях предлагали прохладительные напитки, засахаренные фрукты и взбитый крем в серебряных вазочках в форме морских раковин.
Падре Берголомо протянул руку к подносу, взял угощение и принялся уплетать его, по-детски не скрывая своего удовольствия. Он очень любил это воздушное, легкое, как морская пена, кушанье золотисто-зеленого цвета и всегда пользовался случаем, чтобы отведать его, попадая во дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121