Отбежала, истово принялась вылизываться. Следом вылез Ярополк.
— Бабушка, а пирожки?
— Ах ты, мой ангел! — всполошилась бабушка. — Конечно же, пирожки! Мы тут, старые, заболтались, забыли…
— С капустой?
— И с капустой, и с грибами…
Сигизмунд оживился. Он любил пирожки с грибами.
— Я схожу позвоню, — сказала вдруг Наталья.
Сигизмунд проводил ее глазами. И чего мужика себе не найдет? Вроде, все у бабы на месте…
Пирожки мгновенно очистили сознание от лишних мыслей. Мать пекла их виртуозно, этого не отнимешь.
— Выпей хоть рюмочку, — сказал отец.
— Пап, ты понимаешь, что я ребенка повезу?
— А «папа» по-новому будет «атта», — сказал Ярополк. — А от водки умирают.
В комнату вернулась Наталья. Бесстрастно сказала:
— Сигизмунд, я тут СЛУЧАЙНО набрала твой номер… Там у тебя опять норвежка. «Надо, говорит, Сигизмунда».
Блин! Забыл включить автоответчик. И видеокамеру забыл. Хотел ведь снять Ярополка, родителей…
Сигизмунд бросился к телефону. Наталья слегка отвернулась от него.
Схватив брошенную Натальей трубку, Сигизмунд громко, чтобы в комнате слышали, энергично заговорил:
— Алло!
— Наадо, — жалобно сказала Лантхильда. — Сигисмундс… Наадо! Таак…
— Алло, Лантхильд?
— Йаа… — отозвалась девка, подумав.
Сигизмунд бодрым голосом произнес:
— Ик им микила! Махта-харья Сигисмундс. Милокс срэхва! Гайтс гоодс. Хва Хальвдан? Итан-фретан! — И, подумав, добавил: — Драккар!
Обдумав услышанное, девка печально повторила:
— Сигисмундс… наадо…
— Йаа, — сказал Сигизмунд. Сделал паузу. — Нии… Йаа…
— Наадо, — совсем тихо сказала девка.
— Надо, Лантхильд, — отозвался Сигизмунд. И положил трубку.
Вернулся в комнату.
— Что-то стряслось? — спросила мать.
Он неопределенно пожал плечами. Ему остро захотелось домой.
— Норвежцы твои вернулись, что ли? — осведомилась Наталья. — Видать, понравилось ей у тебя, норвежке этой?
Сигизмунд не ответил.
— Какие еще норвежцы? — встревожилась мать.
— Партнеры. Он теперь селедкой будет торговать, — пояснила Наталья.
— Там семейная фирма, — начал врать Сигизмунд. — Рыболовецкая. У меня сейчас отец с дочерью живут. Уехали было, а сейчас какие-то портовые сложности. Растаможка, то, се…
— Кто такие? — набычился отец.
Сигизмунд бойко перечислил:
— Хальвдан Трюггвассон, Лантхильд Хальвдансдоттир, Торир Трюггвассон и еще жених Лантхильд, Олав Карлссон.
— Карлсон снова прилетел! — очень кстати сказал Ярополк.
— И что, ты им ключи доверил от квартиры? — ахнула мать.
— Ну да. А что такого?
— С ума сошел! — ужаснулась мать. — А вдруг сопрут чего?
— Чего они сопрут? — возмутился отец. — Они же иностранцы. Чего иностранцам у нас переть?
— Не знаю. Может, военную тайну какую.
— Клопоморную тайну, — съязвила Наталья.
— У нас можно только неразгаданность и широту души спереть, — заявил Сигизмунд. Подергал себя за ворот рубашки. — Во!
На Наталью глянул.
— Не пора? Уже восьмой час.
Ярополк закричал, что не пора. Бабушка обещала дать пирожков с собой.
— И мне тоже дай, — сиротским голосом поклянчил Сигизмунд.
Мать сделала ему знак, чтобы вышел на кухню. Там усадила, плеснула холодного кофе, принялась разговаривать по душам.
— Как ты живешь, Гоша?
— Справляюсь.
— Может, тебе денег дать? Мы пенсию получили…
— Вы что, очумели?
— А кто, кроме родителей…
— Ну все, мам. Хватит.
— Что за норвежцы? Ты жениться надумал?
— Какое жениться, мать… Я рыбой торговать надумал…
Мать прихлопнула ладонью массивную брошку — красивую чешскую бижутерию блаженных времен застоя.
— Сердце ведь чует, Гошенька… Изболелось…
— У меня все нормально, мам.
Мать пригорюнившись посмотрела на него. Сигизмунд видел, что она ему не верит. Что она насквозь его видит.
И поспешил сказать:
— Мам! Они очень приличные люди. Ее отец… У него два сейнера. «Валькирия» и «Рагнарђк».
— Да. Валькирия. — Мать покивала. Вздохнула. — Ладно, сынок, дело твое.
Сигизмунд встал, обнял мать. Мать мягкая, теплая. Погладил ее по волосам.
— Все хорошо, мам.
— Ладно. — Мать высвободилась, принялась собирать пирожки — в мешочек побольше для Ярополка, в мешочек поменьше — для Сигизмунда.
* * *
Сигизмунд возвращался к Лантхильде и чувствовал себя просто Красной Шапочкой.
По дороге домой, до Малой Посадской, Наталья молчала — была мрачна. Не любила она подобные визиты. Ярополк устал, подремывал, держа в кулаке пакет с пирожками.
Прощаясь, Сигизмунд поцеловал сына, кивнул Наталье. Та, не оборачиваясь, скрылась в подъезде.
До чего же все коряво получается… Интересно, это у всех так?
Нет, не у всех. У таежного Вавилы все в буреломах схвачено, все пучочком. И у Федора, небось, тоже. Да и Олав Карлссон не груши околачивает. В своем мифическом пространстве.
Сигизмунд поставил машину в гараж. Опять клятого «фордяру» пришлось обтекать неведомо какими маневрами.
Вошел, едва не пал под натиском собачьих восторгов. Кобель пушечным ядром вылетел навстречу, ластился, извивался. Был представлен к высшей награде — Пирожку Домашнему Первой Степени!
У девки в «светелке» горел свет.
— Лантхильд! — крикнул Сигизмунд. — Я пирожки принес. Итан иди.
Молчание. Только тахта скрипнула.
— Лантхильд, ты там?
— Йаа…
— Иди итан.
— Нии…
— Что-нибудь случилось?
Сигизмунд разулся, подошел к двери. Потянул, открывая.
Дверь держали изнутри.
— Нии, — повторила Лантхильда. — Надо.
— Ты чего?
Девка молчала.
— Я пирожки принес. Тебя там что, серый волк съел?
Сигизмунд дернул дверь изо всех сил и в образовавшуюся щель (а здорова девка!) просунул пирожок.
— Итан, Лантхильд.
Девкина рука высунулась, схватила пирожок и утащила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153