До слез. Даже альбом уронила.
— Смейся, смейся, — проворчал Сигизмунд. — Тебя-то, небось, в тайге нашли. Шишку глодала.
Сильно озадачили ее школьные фотографии. Долго разглядывала детей, учительницу. Думала о чем-то. Потом спросила недоверчиво, показывая на учительницу:
— Айзи?
— Классная руководила наша, — сказал Сигизмунд, — математичка. Только тебе этого не понять. Тебя, небось, по пальцам до десяти считать обучили и готово. Начальное образование получено.
Лантхильда вздохнула, как бы понимая, что такую бездну информации ей не осилить.
Другие школьные фотографии Сигизмунда были ей более понятны. Например, тот бессмертный снимок, где Лешка Коновалов, дружок наилучший, «рога» Сигизмунду делает, а Сигизмунд и сам стоит, кривляясь. Фотографировала их некая Марина Родионова, с которой этот Лешка сидел за одной партой. Ей родители «Смену» подарили.
Школьные снимки сменились армейскими. Служить довелось С.Б.Моржу, военнообязанному и т.д., под Калининградом. Хорошие были места. Оттяпанные у Пруссии. Ибо не фиг, как говорил тот же Коновалов.
Служил С.Б.Морж при аэродроме. Связистом был. Любил глупый девиз «Мы за связь без брака», ха-ха-ха…
Частью фотографии изображали рядового С.Моржа строго в анфас, без усов и улыбки, по всей форме, пилотка на два пальца выше брови. Эти снимки Лантхильда откомментировала малоосмысленным «дерьова».
Частью фотографии были совершенно беззаконными: в принципе, фотографировать это было нельзя… Однако все на дембель сделали по фотке. На фоне МИГов.
На этом фоне Морж стоял совершенно развязно, ремень на яйцах, пилотка на затылке, улыбка до ушей и какая-то кривоватая. МИГовский нос нависал над ним, куда-то зловеще нацеливаясь. На НАТО, должно быть. Которое ночами не спало, проектировало неубиваемые говнодавы, чтоб бойцу Федору было потом в чем ходить и экспериментировать на пару с шурином.
МИГ Лантхильду очень заинтересовал. Сразу вспомнились федоровские предостережения. Прозвонить бы девку… Когда делал фотографии — в голову же не приходило, что иностранец увидит. Какой иностранец? Не водилось тогда в Стране Советов никаких иностранцев…
— Это, девка, легко объяснимо. Сейчас принесу.
Сходил в комнату с протечкой. Добыл клееную модель самолетика. Еще в молодые годы от безделья смастрячил. Принес, показал Лантхильде.
Та изумленно взяла. Покрутила. Показала сперва на игрушку, потом на устрашающий МИГ, что грозил ей с фотографии. Нешто вот эта фитюлька — вон тот монстр на самом деле?
Сигизмунд повозил моделькой в воздухе. Повыл: «у-у-у…» Потом сделал вираж и ткнул самолетиком Лантхильду в живот. Еще бы Ярополка сюда, третьим.
Девка кокетливо визгнула. Потом с ужасом посмотрела на настоящий самолет. Сигизмунд со значительным видом покивал.
— Так-то, девка. У нас не забалуешь. Мы мирные люди, но наш, как говорится, бронепоезд…
Лантхильда поскорей перевернула страницу. На модельку опасливо покосилась. Сигизмунд отложил в сторону, чтоб не нервировать.
Второй альбом содержал в себе Наталью. Завидев ее, Лантхильда затвердела скулами. Стала уговаривать изъять. Зачем, мол, тебе эта двала?
— А это, девка, моя жена. Квино. Минно.
Девка надулась. Ревниво впилась в Наталью взором.
Фотография относилась к эпохе освоения советским фотоискусством цветной печати. Цветопередача была ужасающей, волосы — иссиня-черными, лицо — зеленовато-бледным, все остальное тонуло в зеленой мути. Краски неуклонно смещались в фиолетовую часть спектра.
На снимке было запечатлено бракосочетание. Надо всей сценой громоздилась тетка размером с Собор Парижской Богоматери, препоясанная лентой и медалью. Она надзирала за церемонией, держа в руке указку. Сигизмунд в мешковато сидящем костюме, купленном перед свадьбой в универмаге «Фрунзенский», с глупой улыбкой натягивал невесте на палец обручальное кольцо. Наталья глядела на него с плотоядной улыбкой. С точки зрения Сигизмунда, фотографа надо было вешать высоко и коротко, как говаривал по другому поводу покойный Л.Н.Гумилев.
Глядя на этот снимок, Сигизмунд вдруг ощутил тот массив лет, который с тех пор миновал. И качество печати… и вообще, до чего же он тут молодой. И, кстати, тощий.
И наивный. И вся жизнь еще впереди. Ожидалось что-то хорошее… Во всяком случае, не «Морена».
Хотя — что плохого в «Морене»? Коллектив чудесный, западла ни от кого пока что не ожидается… Отношения дружеские… Скучновато, правда, тараканов морить, но ведь не это главное. Главное, как говорил В.И.Ленин, — люди.
Наряд невесты Лантхильду заинтересовал. Оказалось, что в ее тайге нечто подобное было в ходу. Показав на нейлоновые волны натальиного туалета, девка сказала:
— Фата.
С ударением на первый слог.
Правда, после некоторых объяснений стало понятно, что «фатой» Лантхильда называет все платье в целом. Но все равно — прогресс.
Сигизмунд смотрел на снимки их с Натальей путешествия в Крым на море, в горы, на лыжах в Дибуны — и становилось ему все грустнее и грустнее. Ведь было что-то хорошее. Много хорошего. Куда все ушло — так быстро и незаметно? Сегодняшняя Наталья вспомнилась, источающая недовольство. Как бы вернуться назад? Возможно ли взять и повернуть на сто восемьдесят градусов
— вот взять и повернуть. И чтоб Наталья прежняя, и чтоб вообще все прежнее…
…И Брежнева с того света добыть…
Он махнул рукой и старательно выбросил все это из головы.
— Ладно, — сказал Сигизмунд Лантхильде. — Ты пока смотри, а я пойду покурю.
Лантхильда откликнулась совершенно неожиданным:
— Наас бруньопойс.
Сигизмунд так и замер.
— Что?
— Бруньопойс, — повторила девка и засмеялась, очень довольная собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153