И вот, в ответ на моё невинное предложение, муж, помолчав, ответил:— Лично мне это ни к чему.Большего мне не требовалось, я тут же взорвалась.— Свинья! — с возмущением крикнула я. — Ну и что, если тебе ни к чему. Нельзя же думать только о себе! Ты не пуп земли!Муж ещё сдерживался, но тоже начинал закипать.— А почему я должен считаться с тем, что кому-то хочется со мной пообщаться? Я человек занятый, времени у меня мало.Меня понесло. Думаю, дядя Юзик был лишь поводом, я всей душой восстала против эгоизма и себялюбия.— Он же старый человек! — орала я, не помня себя. — Что ему ещё в жизни осталось? Одно удовольствие — поговорить с молодым идиотом, у которого ещё вся жизнь впереди! Только ты один и можешь доставить старичку радость, так нет же! Тебе на……ть на то, что человек в тебе нуждается, хотя тебе самому от этого никакой пользы! Мог бы хоть раз в жизни сделать такое, в чем нуждаются другие, не для себя, любимого. Часок своей бесценной жизни потратить, сделать приятное старому человеку, хоть немного скрасить его последние дни! Так нет же, ему, видите ли, это «ни к чему»!Слова «лично мне это ни к чему» муж повторял часто, и всякий раз у меня от ярости темнело в глазах. И вот теперь все вылилось наружу. Ссорились мы, как я уже сказала, всю ночь, и к утру муж не столько переубедился, сколько дал себя уговорить. Ведь он в общем-то был человеком хорошим и порядочным, с добрым сердцем, и до этого сердца случалось достучаться, если удавалось соскрести внешнюю шелуху. Соскрести же было нелегко, эгоцентризм, унаследованный от предков, пустил глубокие корни, впивался в сознание когтями и клыками. В конце концов вроде бы я достучалась до сердца.— Ты права, — сказал муж. — Я и в самом деле вёл себя по-свински. Как только приедем, сходим к дяде Юзику.А вот эти черты характера мужа я ценила. Ценила его умение выслушать аргументы и не побояться признаться в собственной неправоте. Только уж слишком тяжким трудом достигался такой результат, куда там шахтёрам с их работой в забое!К дядюшке Юзефу мы отправились сразу же по приезде, но, поскольку наш визит пришёлся на именины, в доме были другие гости и дядя не мог полностью предаться беседе на любимую тему. Так и остался неудовлетворённым, мы обещали прийти ещё не раз, но так и не пришли, причём уже не по вине моего мужа.Возвращаясь в Варшаву после памятного отдыха в горах, я пережила сильное потрясение. Ехала я в одном купе вместе с сестрой мужа Ядвигой и её маленькой дочерью Марысей, которой в ту пору было полтора годика. Места нам в спальном вагоне достались верхние. На одной полке спала я, на другой — Ядвига с Марысей. Я всю жизнь не могу спать в поездах, ну не то что совсем не могу, но сплю плохо и часто просыпаюсь. И тут я проснулась, почувствовав, как мимо меня что-то пролетело. Услышав полный ужаса возглас Ядвиги «Езус-Мария», я вскочила. Оказалось, Марыся свалилась на пол. Как это произошло, уму непостижимо. Спала она у стенки, причём мать ещё придерживала её рукой. И все-таки неимоверно живому, вертлявому ребёнку удалось как-то извернуться, и, оттолкнувшись от стенки, как пружина, девочка перелетела через мать и шлёпнулась на коврик на полу. Дрожащими руками подняла мать неподвижного ребёнка, который не реагировал на окружающее. «Убилась насмерть! — подумала я с содроганием. — Господи милостивый!..»Ничего подобного! Марыся не только не убилась насмерть, но даже не ушиблась. Более того, даже не проснулась, продолжала спать крепким сном, мы же с Ядвигой ещё долго не могли прийти в себя. ( Жить в семье нам было все труднее…) Жить в семье нам было все труднее. В принципе мои любили Станислава, несмотря на эгоизм и вспыльчивость, он был человеком симпатичным и покладистым. Впрочем, моей матери так не казалось. Он неоднократно заявлял о своём нежелании мириться с её фанабериями. Ничего удивительного, но мы привыкли, а я уже рассказывала, что и меня выводила из себя дурацкая манера матери посылать в магазин за каждой вещью отдельно. Поначалу муж покорно выполнял тёщины требования, но наконец взбунтовался и попросил назвать ему все продукты, которые он должен купить в магазине, потому как во второй раз он в магазин не пойдёт. Моя мать, разумеется, заявила, что больше ничего не потребуется, и, ясное дело, через полчаса потребовалось что-то ещё купить. Муж проявил твёрдость характера и в магазин не пошёл. Уж не знаю, кого погнала мать вместо него, меня в тот момент дома не было, а вернувшись, я застала лишь отдалённые раскаты отгремевшей бури.Бури учащались, и как-то, когда она разразилась в кухне, где моя мать и мой муж хватались за топоры (выражаюсь фигурально, топора в доме не было), я вдруг почувствовала, что с меня достаточно, и сбежала из дому. Сбежала, в чем была, не переодеваясь, только накинув пальто, висевшее в прихожей.К счастью, в его карманах обнаружились перчатки, но на ногах-то у меня были домашние тапочки! Был уже поздний вечер, и я отправилась к Янке пешком, прямиком через поле, тем путём, где впоследствии проложили Аллею Неподлеглости. В ту пору она заканчивалась улицей Одыньца. Пробежав в хорошем темпе три с половиной километра, я без стука ввалилась прямо в Янкину кухню.Янка сидела за столом. В изумлении уставилась она на меня, перевела взгляд на мои тапки и с удовлетворением констатировала:— О! Из дому сбежала?Пока я брела в кромешной тьме по бездорожью, настроение моё понемногу улучшалось, тоска осталась где-то позади, чувство юмора возобладало. Обе мы с Янкой весело рассмеялись и постановили отметить такое выдающееся событие. Я решила остаться у Янки, пока мои близкие не опомнятся и не станут вести себя приличнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91