Вот – на груде горячих камнейРаспростерта не смевшая пасть…Грудь раскрыта – и бродит меж темных бровейНабежавшая страсть… Вот – монах, опустивший глаза,Торопливо идущий вперед…Но и тех, кто безумно обеты дает,Кто бесстрастные гимны поет,Настигает гроза! Всем раскрывшим пред солнцем тоскливую грудьНа распутьях, в подвалах, на башнях – хвала!Солнцу, дерзкому солнцу, пробившему путь, –Наши гимны, и песни, и сны – без числа!.. Золотая игла!Исполинским лучом пораженная мгла! Опаленным, сметенным, сожженным дотла –Хвала! 27 августа 1904 Поднимались из тьмы погребов… Поднимались из тьмы погребов.Уходили их головы в плечи.Тихо выросли шумы шагов,Словеса незнакомых наречий. Скоро прибыли толпы других,Волочили кирки и лопаты.Расползлись по камням мостовых,Из земли воздвигали палаты. Встала улица, серым полна,Заткалась паутинною пряжей.Шелестя, прибывала волна,Затрудняя проток экипажей. Скоро день глубоко отступил,В небе дальнем расставивший зори.А незримый поток шелестил,Проливаясь в наш город, как в море. Мы не стали искать и гадать:Пусть заменят нас новые люди!В тех же муках рождала их мать,Так же нежно кормила у груди… В пелене отходящего дняНам была эта участь понятна…Нам последний закат из огняСочетал и соткал свои пятна. Не стерег исступленный дракон,Не пылала под нами геенна.Затопили нас волны времен,И была наша участь – мгновенна. 10 сентября 1904 В высь изверженные дымы… В высь изверженные дымыЗастилали свет зари.Был театр окутан мглою.Ждали новой пантомимы,Над вечернею толпоюЗажигались фонари. Лица плыли и сменились,Утонули в темной массеПрибывающей толпы.Сквозь туман лучи дробились,И мерцали в дальней кассеЗолоченые гербы. Гулкий город, полный дрожи,Вырастал у входа в зал.Звуки бешено ломились…Но, взлетая к двери ложи,Рокот смутно замирал,Где поклонники толпились… В темном зале свет заёмныйМог мерцать и отдохнуть.В ложе – вещая сибилла,Облачась в убор нескромный,Черный веер распустила,Черным шелком оттенилаБледно-матовую грудь. Лишь в глазах таился вызов,Но в глаза вливался мрак…И от лож до темной сцены,С позолоченных карнизов,Отраженный, переменный –Свет мерцал в глазах зевак… Я покину сон угрюмый,Буду первый пред толпой:Взору смерти – взор ответный!Ты пьяна вечерней думой,Ты на очереди смертной:Встану в очередь с тобой! 25 сентября 1904 Блеснуло в глазах. Метнулось в мечте… Блеснуло в глазах. Метнулось в мечте.Прильнуло к дрожащему сердцу.Красный с козел спрыгнул – и на светлой чертеРаспахнул каретную дверцу. Нищий поднял дрожащий фонарь:Афиша на мокром столбе…Ступила на светлый троттуар,Исчезла в толпе. Луч дождливую мглу пронизал –Богиня вступила в склеп…Гори, маскарадный зал!Здесь нищий во мгле ослеп. Сентябрь 1904 День поблек, изящный и невинный… День поблек, изящный и невинный,Вечер заглянул сквозь кружева.И над книгою стариннойЗакружилась голова. Встала в легкой полутени,Заструилась вдоль перил…В голубых сетях растенийКто-то медленный скользил. Тихо дрогнула портьера.Принимала комната шагиГолубого кавалераИ слуги. Услыхала об убийстве –Покачнулась – умерла.Уронила матовые кистиВ зеркала. 24 декабря 1904 В кабаках, в переулках, в извивах… В кабаках, в переулках, в извивах,В электрическом сне наявуЯ искал бесконечно красивыхИ бессмертно влюбленных в молву. Были улицы пьяны от криков.Были солнца в сверканьи витрин.Красота этих женственных ликов!Эти гордые взоры мужчин! Это были цари – не скитальцы!Я спросил старика у стены:«Ты украсил их тонкие пальцыЖемчугами несметной цены? Ты им дал разноцветные шубки?Ты зажег их снопами лучей?Ты раскрасил пунцовые губки,Синеватые дуги бровей?» Но старик ничего не ответил,Отходя за толпою мечтать.Я остался, таинственно светел,Эту музыку блеска впивать… А они проходили всё мимо,Смутно каждая в сердце тая,Чтоб навеки, ни с кем не сравнимой,Отлететь в голубые края. И мелькала за парою пара…Ждал я светлого ангела к нам,Чтобы здесь, в ликованьи троттуара,Он одну приобщил небесам… А вверху – на уступе опасном –Тихо съежившись, карлик приник,И казался нам знаменем краснымРаспластавшийся в небе язык. Декабрь 1904 Барка жизни встала… Барка жизни всталаНа большой мели.Громкий крик рабочихСлышен издали.Песни и тревогаНа пустой реке.Входит кто-то сильныйВ сером армяке.Руль дощатый сдвинул,Парус распустилИ багор закинул,Грудью надавил.Тихо повернуласьКрасная корма,Побежали мимоПестрые дома.Вот они далёко,Весело плывут.Только нас с собою,Верно, не возьмут! Декабрь 1904 Улица, улица… Улица, улица…Тени беззвучно спешащихТело продать,И забвенье купить,И опять погрузитьсяВ сонное озеро города – зимнего холода… Спите. Забудьте слова лучезарных. О, если б не было в окнахСветов мерцающих!Штор и пунцовых цветочков!Лиц, наклоненных над скудной работой! Всё тихо.Луна поднялась.И облачных перьев рядыРазбежались далёко. Январь 1905 Повесть Г. Чулкову В окнах, занавешенных сетью мокрой пыли,Темный профиль женщины наклонился вниз.Серые прохожие усердно проносилиГруз вечерних сплетен, усталых стертых лиц. Прямо перед окнами – светлый и упорный –Каждому прохожему бросал лучи фонарь.И в дождливой сети – не белой, не черной –Каждый скрывался – не молод и не стар. Были как виденья неживой столицы –Случайно, нечаянно вступающие в луч.Исчезали спины, возникали лица,Робкие, покорные унынью низких туч. И – нежданно резко – раздались проклятья,Будто рассекая полосу дождя:С головой открытой – кто-то в красном платьеПоднимал на воздух малое дитя… Светлый и упорный, луч упал бессменный –И мгновенно женщина, ночных веселий дочь,Бешено ударилась головой о стену,С криком исступленья, уронив ребенка в ночь… И столпились серые виденья мокрой скуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119