что-то ес
ть, отделяющее нас от всех окружающих. Может ли быть, что каждый из нас по с
лучайному совпадению так отвечал общественным нормам, был так точно сфо
рмирован своей биографией и средой, что мы все попали на этот путь и тепер
ь не замечаемы в культуре, обученной искать необычное и не обращать вним
ания на очевидное? Или мы действительно новая порода, и мы излучаем какой-
то психический сигнал, принимаемый окружающими и делающий нас незаметн
ыми?
Ответов у меня не было Ч одни вопросы. Не уверен, что остальных это интере
совало так же сильно, как меня. По-видимому, нет. Разве что Филиппа. Он был гл
убже нас всех, талантливее, честолюбивее, серьезнее, философичнее. Все ос
тальные в чем-то были как дети, и мне казалось, что пока у них есть Филипп, за
меняющий родителей, думающий и планирующий за них, они довольны. Филипп ж
е утверждал, что раз мы Ч Незаметные, раз мы выпадаем в щели, мы не должны п
ридерживаться условностей, стандартов или идей общества о том, как следу
ет себя вести. Мы свободны быть самими собой, мы свободны быть личностями.
Но другие террористы личностями не были. Просто вместо того, чтобы идент
ифицировать себя своей работой, они стали идентифицировать себя как тер
рористы. Одну групповую идентичность они сменили на другую.
Только я не решался сказать этого Филиппу.
Пусть думает, что мы Ч те, кем он хочет нас видеть.
После визита в “Отомейтед интерфейс” мы с Филиппом стали ближе друг друг
у. У террористов не было официальной иерархии: Филипп был лидером, а мы все
Ч последователями, но если бы она была, Ч я был бы вице-президентом или п
ервым заместителем. Я был тем, к кому он обращался, если хотел услышать как
ое-то мнение, кроме своего, я был тем, чей совет ему был чаще всего нужен. Все
прочие террористы, кроме Джуниора, были с Филиппом дольше меня, но как-то
оказалось вполне приемлемым, что я был более равным среди равных. По этом
у поводу не было недовольства, и все шло так же гладко, как всегда.
В следующие недели мы навестили все бывшие места работы террористов.
И с удовольствием их разгромили.
Но, хотя мы и оставляли повсюду наши карты, никто нам эти действия не припи
сывал.
Хотя в нашем альбоме появились новые вырезки, в телевизионные новости мы
пока что не попали. Но Филипп уверял, что это в конце концов случится, и я не
сомневался, что он прав.
Я начал выходить на прогулки. После трудового дня, когда остальные терро
ристы уходили или просто подбрасывали меня до дому, я все еще не чувствов
ал усталости. И чаще всего мне не хотелось сидеть дома одному. Неблагопол
учный район, где был мои дом, не был самым лучшим местом для прогулок в мир
е, и я должен был бы чувствовать себя неуютно, бродя в одиночку без защиты.
Но я знал, что никто меня не замечает, не видит, и мне было вполне спокойно б
родить по улицам Бри.
Прогулки меня успокаивали.
Однажды вечером я прошел пешком весь путь до дома родителей Джейн на дру
гом конце города. Не знаю, чего я ждал Ч может быть, увидеть ее автомобиль
на подъездной дорожке, увидеть, как она мелькнет в открытом окне. Но подъе
здная дорожка была пустой, окна темными.
Я стоял на другой стороне улицы, вспоминая, как я впервые заехал за Джейн,
как мы потом провели время в припаркованном автомобиле за два дома от ее
родителей, чтобы нас не было видно из окна. Одно время, пока мы не стали жит
ь вместе, этот дом был почти что моим вторым домом. Я проводил здесь не мен
ьше времени, чем у себя.
Теперь это был незнакомый дом.
Я стоял, ждал и смотрел, пытаясь собраться с духом, чтобы подойти к двери и
постучать.
Вернулась ли она к своим родителям? Или живет где-то в другом месте? Даже е
сли она в другом городе, в другом штате, ее родители должны знать, где она.

Но вроде бы ее родителей дома не было.
А если даже они дома, и я их спрошу, они мне ответят? Узнают меня? Увидят ли м
еня вообще?
Я стоял довольно долго. Стало прохладнее, руки начали ощущать холод. Надо
было захватить пиджак.
Наконец я решил уходить. Родители Джейн еще не вернулись, и я не знал, верн
утся ли вообще. Может быть, они уехали в отпуск. Или в гости к Джейн.
Я повернулся и пошел обратно той же дорогой. Улицы были пусты, на тротуара
х Ч никого, но в домах занавески были подсвечены огнями телевизоров. Как
это говорил Маркс? Религия Ч опиум народа? Неправда. Телевизор Ч вот опи
ум народа. Ни одна религия никогда не могла собрать такой большой и преда
нной аудитории, как этот ящик. Ни одному папе и не снилась такая кафедра, к
ак у Джонни Карсона.
Я вспомнил, что ни разу не смотрел телевизор с тех пор, как стал террористо
м.
Значит ли это, что больше никто вообще телевизор не смотрит? Или это я пере
стал быть средним?
Столько есть такого, чего я не знаю и вряд ли узнаю когда-нибудь. Мелькнула
мысль, что было бы лучше посвятить наше время поиску ответов на эти вопро
сы, чем пытаться привлечь к себе внимание. Но тут же я подумал, что привлеч
ь внимание к нашему делу, дать людям знать о нашем существовании Ч это за
интересовать внимание и более сильных умов. Людей, которые смогут измени
ть нас, спасти нас от нашей судьбы.
Спасти нас.
Вот так я до сих пор думаю? Несмотря на уверения Филиппа, что мы Ч ос
обые, избранные, что мы счастливее других, несмотря на алмазную твердост
ь этой своей веры, я все это немедленно готов отдать за то, чтобы быть, как в
се, чтобы вписаться в этот мир?
Да.
Только после полуночи я добрался до своего дома. По пути я много думал, про
игрывал в голове разные сценарии, строил планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114